Стрелки на часах сошлись на двенадцати. Я замерла под одеялом, прислушиваясь напряженно к каждому звуку. Один из гобеленов, с танцующими веночком нимфами, шевельнулся в полумраке, разбавленном только светом огня в камине. Затем тяжелая ткань словно сама собой отодвинулась, пропуская мужскую фигуру в одной рубахе с распущенным воротом и штанах. Должно быть, за гобеленом скрыта очередная потайная дверца, о которой меня не предупредили, о которой я не догадывалась, зато, похоже, знали все остальные обитатели дворца.
Мартен одернул гобелен, повернулся лицом ко мне, глядя пристально, изучающе, и в полумраке его глаза казались осколками льда. Я заметила вдруг, что он бос — наверное, часть пути до моих покоев проделал в ипостаси зверя и лишь потом перекинулся и оделся. Я села осторожно, ощутив неожиданно неуместность шелкового наряда, едва прикрывающего мое тело, мужчина же шагнул к кровати, опустился на край, потянулся ко мне. Умом я понимала, что нельзя допускать ничего подобного, что если он пожелает большего, то я не смогу его остановить и не потому, что я всего-навсего слабая девушка, не способная оказать сопротивление сильному мужчине и оборотню, а потому, что сама не захочу его останавливать. Мартен привлек меня к себе, обнял, поцеловал. Иначе, чем в первый раз, увереннее, настойчивее, я почувствовала, как его шершавая немного ладонь скользнула вверх по моей спине, открытой легким ночным платьем, по шее под распущенными волосами. Я пыталась ответить на поцелуй, неловко, неумело, с трудом соединяя теорию, то, о чем нам рассказывала наставница, с практикой, с происходящим здесь и сейчас. Поза не совсем удобна, одеяло мешалось, и я не возразила, когда Мартен, привстав, откинул его, обнажая мои ноги. Промолчала, когда мужчина аккуратно опустил меня на подушку, навис надо мной, удерживая вес тела на руках. Наклонился, коснулся сначала моих губ нежным поцелуем, затем щеки, подбородка, снова губ, кончика носа. Я обняла Мартена за шею, запустила пальцы в длинные мягкие волосы.
Мысли путались, от жара тела рядом, от каждого прикосновения собственное будто таяло, медленно, верно, подчиняясь природным инстинктам, а разум погружался в забытье, оставляя лишь желание принадлежать Мартену, полностью, навсегда, не думая ни о грядущем дне, ни о долге. Словно весь прошедший год я ждала только его, задыхалась без него, медленно, день за днем умирала, а теперь наконец-то получила то, что мое по праву, смогла вздохнуть полной грудью, вернуться к жизни.
— Это безумие,— прошептала я.
— Да, ты мое безумие. Мое маленькое сладкое безумие.
Шею обжег поцелуй, но я откинула голову назад, выгибаясь навстречу, задыхаясь от новых ощущений, от того, каким податливым, чувствительным становится тело под его руками.
Вдруг Мартен поднял голову, поймал мой рассеянный взгляд.
— Мы сбежим.
— Что?
— Сбежим,— повторил мужчина серьезно.— Уедем из Салины, сядем на корабль и уплывем подальше. Поженимся, и у нас будет детская, полная ребятишек.
Это было бы прекрасно. Если бы не было невозможным.
— Я не могу,— ответила я тихо.
Мартен вновь склонился ко мне, коснувшись своим лбом моего.
— Ты моя, Лайали,— я чувствую его дыхание на губах, чувствую, как ложится каждое слово обещанием, вечной клятвой.— Всегда будешь моей: сейчас, через год, через десять лет и пятьдесят. Даже когда придет наш час вернуться к праматери, мы останемся вместе. Даже когда праматерь отпустит наши души обратно в мир живых, я все равно найду тебя, где бы ты ни оказалась, куда бы тебя ни увезли. Тебя от меня не спрячет никто и нигде.
— Мартен,— я дотронулась подушечками пальцев до его щеки, провела по колючей чуть коже,— у меня есть долг перед семьей, перед Шианом. Я хочу, действительно хочу быть с тобой, выйти за тебя замуж и родить тебе детей, но… я не могу. Это не в моей власти.
— Хочешь обречь и себя, и своих детей?
— Если ты родился в королевской семье, у тебя не может быть иного выбора.
— Выбор есть, Лайали. Не всегда, но как правило. Другое дело, что не все готовы признать его существование, сделать и принять последствия, какими бы они ни были,— мужчина перекатился на спину, увлекая меня за собой, и я оказалась сверху, ощутила, как его ладони легли на мои бедра.
— Ты не понимаешь,— покачала я головой.— Я не сбегаю от постылого жениха и навязанного брака, я предаю свою страну, навлекаю позор на моего отца, делаю Шиан посмешищем в глазах всего мира и легкой добычей для соседей, давно уже алчущих наших территорий. Почему, ты думаешь, отец решил заключить союз с западным королевством, а не с кем-то из соседей? Потому что нам нужен надежный, крепкий альянс с могущественным государством, а не пустые обещания вероломных восточных князьков. Им нечего противопоставить великой Иолийской империи или Кандии, чья сила и влияние растут день ото дня, и только и остается, что грызться между собой да нападать стаей шакалов на тех, кто заведомо слабее.
— Я уже давно при дворе и вдосталь насмотрелся на эти игры,— Мартен неожиданно улыбнулся, грустно, сочувственно.— Афаллия выжмет из твоей страны все, что сочтет нужным, и бросит на растерзание вашим соседям. Шиан далеко, даже если Афаллия пообещает вам помощь и поддержку, пройдет не один месяц, прежде чем вы действительно увидите ее. Если вообще увидите.
— Но Его величество подписали договор…
— Эллорийская империя состояла в союзе с Феоссией, подкрепленном брачным договором и феосской принцессой. Но нынче феосская принцесса мертва, император женился второй раз и вступил в союз с северными соседями против южных королевств, Феоссию включая. И король Георг как раз размышляет, присоединиться ли Афаллии к этому альянсу северных лордов против коренных жителей юга или же поберечь ресурсы и сохранить нейтралитет. Зная осторожность, некоторую скупость Георга и его нежелание ввязываться в то, что его не касается, могу предположить, что предпочтет он нейтралитет. Если, не приведи праматерь, конфликты Шиана с соседями обострятся, король точно так же не шевельнет и пальцем, чтобы вам помочь, и никакой договор не будет иметь для него значения.
— А как же репутация Его величества? И… что тогда будет со мной?— не могу поверить, что в этой части континента так ведутся дела. Сегодня король дал слово, а назавтра, словно по мановению волшебной палочки, взял обратно.
— Эти альянсы заключаются и распадаются постоянно, и недавние союзники вполне могут через неделю превратиться в противников. Поэтому никто и не вспоминает, кто с кем был заодно в прошлый раз. А ты при любом раскладе останешься женой Александра,— фраза царапнула недовольством, неприязнью.— Если, разумеется, ты этого хочешь.
Его величество купил чистокровную принцессу с неплохим приданым, приобрел хорошо воспитанную супругу для своего сына, получил союз с восточной страной, будто галочку поставил в списке дел на день, отмечая выполненный пункт. Как бы там ни было, король не допустит аннуляции нашего с наследником брака, разве что я умру скоропостижно от какой-нибудь болезни, или родами, или — всякое ведь бывает — в результате несчастного случая. Нет, не допустит он столь громкого скандала — уж развод сына с иностранной принцессой причина веская, напрямую касающаяся Георга,— но что будет после его смерти? С той минуты, как я узнала, что Изабелла давняя возлюбленная принца, я не могу не думать об императоре Эллорийской империи, о том, как он обошелся с несчастной феосской принцессой. И женился повторно он на своей подданной, девице даже не королевских кровей.
