Мартен.
Дверь за его спиной закрыта, а сам он, похоже, уже успел где-то переодеться в свежую одежду и побриться, приведя себя в должный вид. Взгляд светлых синих глаз тяжел, мрачен, на лице застыло маской выражение, которое я не могу растолковать до конца, ноздри трепетали, вдыхая запах мой, моего желания, обращенного не на него, не на законного супруга. Я не знаю, что сказать и надо ли что-то говорить, не знаю, что делать, кроме как броситься в ноги, моля о прощении. Едва ли Мартен ожидал по возвращению домой застать жену в объятиях друга и делового партнера.
Джеймс бросил в сторону Мартена мимолетный взгляд, словно появление моего мужа мало что значило и ничего не меняло, коснулся моей шеи губами, продолжая другую свою ласку, и стон сорвался сам, приправленный растерянностью, непониманием. Частичка меня пыталась предостеречь, требовала остановить все, пока не стало слишком поздно, однако разум увяз в сладком дурмане, мысли о сопротивлении если не Джеймсу, то собственному состоянию таяли, не успев толком сформироваться, перейти в осознанное действие.
Мартен приблизился к нам стремительно, едва уловимо, как иногда двигаются только двуликие, обладающие большими физическими возможностями, нежели обычные люди. И остановился в нескольких шагах, будто на преграду невидимую натолкнулся. Муж безоружен, но она ему и не нужна, холодная, привычная человеку сталь.
Достанет и частичной трансформации.
Джеймс вновь поднял голову, и я сообразила вдруг, что если нам и впрямь подмешали одурманивающее или возбуждающее зелье в питье или еду, то мужчина наверняка и съел, и выпил куда больше меня. Джеймс же убрал, наконец, руку, отступил и осторожно снял меня со стола. Я с трудом удержалась на ослабевших, размякших словно ногах, голова закружилась сильнее, а Джеймс развернул меня спиной к себе и лицом к Мартену, приник снова к моей шее, заставляя выгнуться от ощущения томительно щемящего, предвкушающего. Из-под полуопущенных ресниц я смотрела на мужа, как он хищно, выжидающе наблюдал за нами, следил за каждым нашим движением. Мгновение, и Мартен оказался рядом, прямо предо мною, коснулся пальцами моей щеки, подбородка. Близко-близко я видела его глаза, сумрачный взгляд, исследующий мои черты столь пристально, будто впервые. Мартен чуть повернул мое лицо и поцеловал. Голодно, грубовато, остро до ярких вспышек под веками.
Вздрагиваю от неожиданности, но отвечаю со всем пылом, со всей радостью от возвращения мужа домой, притупить, приглушить которую не может даже неведомое зелье. Чувствую, как Мартен сдергивает рывком платье, открывая грудь, опускается ниже, касаясь кожи то кончиками пальцев, то горячими губами. Спущенные до локтей рукава стесняют движения моих рук, и я застываю между обоими мужчинами, принимаю, словно само собой разумеющееся, ласки от обоих, наслаждаюсь ими, не думая ни о правильности происходящего, ни о скором, неизбежном будущем. Дыхание неровное, тело уже давно обратилось мягким, податливым куском воска, я не воспринимаю ничего, кроме желаний своих и мужчин рядом. Джеймс, в свою очередь, поворачивает мое лицо к себе, накрывает мои наверняка опухшие от безумных этих поцелуев губы своими. Кажется, я сейчас действительно расплавлюсь восковой лужицей или сгорю без остатка, стремление к большему усиливается с каждым мгновением, грызет изнутри, становится непереносимым, будто я вот-вот умру. Желание, темное, увлекающее в бездну, сводит с ума, обжигает, мало мне простых прикосновений. Отмечаю смутно, как Джеймс разрывает объятия, а Мартен, выпрямившись, отводит меня к узкой кушетке у стены. Новый жадный поцелуй опаляет губы, руки — уже не Мартена, но Джеймса,— тянут на кушетку, устраивают на мужских коленях. По шороху позади догадываюсь, что Мартен решил все же избавиться от части одежды, краем глаза вижу, как вторая куртка отправляется на пол быстрее предыдущей. Муж прижимается со спины, прикусывает несильно кожу на моем плече, ладони скользят по бедрам, поднимая юбку. Джеймс придерживает меня за талию, бережно, аккуратно, даже в такой момент, даже одурманенный зельем, он смотрит на меня одновременно и с жаркой страстью, и с нежным обожанием, отчего я ощущаю мимолетную вспышку вины. Он и впрямь влюблен в меня, а я…
Желание легко, без сожалений поглощает вину, нет ему, разыгравшемуся стихийным бедствием, дела до порывов сердца и доводов разума. Джеймс привлекает меня ближе к себе, я приподнимаюсь и опускаюсь, не сдерживаю стона, ощущая столь желанную наполненность. Джеймс откидывается на спинку кушетки, и я вместе с ним, прижатая к его груди. Ладони Мартена оглаживают бедра, замирают на один удар сердца и второй стон срывается сам, когда я понимаю, что чувствую внутри обоих. И позволяю себе забыться окончательно, раствориться в движениях, в ощущениях рук на моем теле, в звуках дыхания и стуке сердец, в той нарастающей стремительно волне, что несет с собою долгожданное освобождение, что разливается по телу жидким огнем. В ней я со вскриком сгораю, теряюсь, оглушенная наслаждением, ослабевшая внезапно.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я заново, будто после пробуждения ото сна, начала принимать мир вокруг. Обнимающего меня Джеймса. Мартена, покрывающего мою спину россыпью коротких поцелуев, как он часто делал после близости. Столовую, наполненную запахом жасмина с отчетливым привкусом страстного соития — не надо быть оборотнем, чтобы почуять его. Я приподнялась немного, опираясь на грудь Джеймса, и увидела свое отражение в его глазах — растрепанная, с припухшими губами, со спущенным платьем. И, хуже того, я по-прежнему видела трепетную нежность, радость, по моему разумению, не совсем уместную. Безумное, порожденное чьим-то грязным замыслом желание получило свое, наелось досыта и теперь затихало постепенно, уходило неспешно, оставляя мне ужас, хаос осознания произошедшего.
Во имя Серебряной, что я наделала?!
Джеймс обхватил ладонью мой затылок, притянул к себе, поцеловал — ровно так, как и смотрел, нежно, бережно, словно действительно любимую женщину.
Не могу. Я просто не смогу простить себя за то, что сотворила, за то, что произошло сейчас по моей вине.
Я резко — и откуда только силы взялись?— высвободилась из объятий Джеймса, оттолкнула Мартена и кое-как встала на все еще слабые, дрожащие ноги. Прижала лиф платья к груди и, избегая смотреть на обоих мужчин, остро чувствуя свое пылающее от стыда лицо, выскочила прочь из столовой так быстро, как только смогла.
Глава 6
Прода от 14.09
Я заперлась в нашей с Мартеном спальне, наскоро привела себя в порядок, переоделась в ночную рубашку и, забросив испорченное платье подальше в гардеробную, нырнула под одеяло, словно малое дитя, верящее наивно, что там его никто не найдет, что там можно переждать нашествие выдуманных чудовищ. Всю эту бесконечно долгую ночь я лежала, свернувшись клубочком, комкала уголок подушки и пыталась осмыслить произошедшее, оценить масштабы катастрофы, вторгшейся в нашу жизнь, разрушившей ее в одночасье.
Лежу и лежу без сна, не могу сомкнуть глаза ни на минуту и, лишь когда наступает утро, поднимаюсь и иду в ванную комнату. Благодарение Серебряной, в Верде во многих домах есть водопровод и у нас тоже и потомуне надо звать слуг, чтобы согрели и принесли воды для ванны. Однако горячая вода не дарует обычного успокоения, не добавляет ясности мыслям, но усугубляет мрачные краски настоящего, и я возвращаюсь обратно в постель. Снова ложусь и долго рассматриваю легкий полог над кроватью, изучаю каждый узор на тонкой белой ткани, кружевную оторочку занавесей, шелковые шнуры, будто нет занятия важнее, интереснее.
