— Лайали, спорить бесполезно,— Мартен потянулся ко мне, попытался обнять, но я вздрогнула, забилась в его руках, не желая ощущать их тепло после всего, что было. Муж же обхватил мое лицо ладонями, вынуждая посмотреть ему в глаза.— Я знаю, Джеймс давно любит тебя. С первой вашей встречи тогда, на борту «Призрака». И твоя реакция тоже не осталась для меня незамеченной.
Моя реакция? Какая реакция? Тогда, более трех лет назад, я опасалась Джеймса, мне не нравился незаконный род деятельности его и он сам, слишком привлекательный, слишком опасный.
Демонически, завораживающе красивый, мужественный.
Надежный. Верный. Какая девушка сможет устоять и не влюбиться в него, не попасть в плен темного его очарования?
— Как честный мужчина и человек, хорошо знающий и уважающий наши обычаи, он был сдержан с тобой, не позволял себе ничего, что выходило бы за рамки приличий, принятых во всяком достойном обществе, однако некоторое время назад Джеймс счел необходимым подтвердить то, о чем я и так догадывался. Он признался и в своих чувствах к тебе, и в желании сделать брачное предложение.
— Предложение?— кажется, мне только и остается, что повторять эхом за Мартеном, плохо понимая смысл слов его.
— Да, он собирался делать тебе предложение.
— Но… как же… как же вдова?
— Какая вдова?
— Вдова Гишем,— лепечу я беспомощно, потерянно.— Кора сказала, Джеймс намерен жениться на ней…
Тень искреннего удивления в синих глазах появляется и исчезает блеском снега на солнце.
— Гишем, значит,— Мартен усмехнулся.— Я поговорю с Корой, конечно, но, думаю, она это сказала из самых благих побуждений.
— Джеймс тоже так сказал…
— Джеймс прав.
— Я не смогу…— ни увидеть его, ни, тем более, объясниться.
— Сможешь.
— Нет,— я качнула головой.— Я не могу принять предложение Джеймса после… после всего… не теперь. И я не… не обесчещенная девица, чтобы жениться на мне немедля, во спасение моего доброго имени.
— Джеймс может быть весьма настойчив, когда пожелает,— мягко возразил Мартен.— И, напоминаю, ты имеешь полное право взять второго супруга, если захочешь.
— Но не так… не при таких обстоятельствах… Даже в Шиане, где женщине высокого рода допустимо иметь двоих мужей, супружеские отношения с обоими дозволялись лишь после принесения брачных клятв пред ликами богов…
— Хочу отметить, что наши супружеские отношения тоже начались прежде, чем мы добрались до храма,— похоже, тверда, непоколебима не только решимость Джеймса, но и моего мужа.
— …и прежде троим должно выбрать, будут ли мужчины посещать спальню супруги по очереди или…— я запнулась, не зная, что еще добавить, как объяснить, что я не могу выйти замуж за Джеймса, сколько бы брачных предложений он ни сделал. Едва ли и он, и Мартен жаждали получить в свое распоряжение не только одну супругу на двоих, но одну любовницу… единовременно. Как я смогу всходить на ложе с одним и не думать, не вспоминать, каково мне было с обоими?
Каково будет им?!
— Изменить прошлое никому не дано, а на вопросы будущего все же следует отвечать по порядку. Разумнее сначала определить статус официальной стороны наших отношений и уже после переходить к вопросам, кто, когда, где и с кем будет спать. Лайали, не будь я уверен в Джеймсе, в чувствах его и твоих, я бы никогда не принял его предложения и тем паче не позволил ему столько времени проводить с тобой. Думаешь, я подпустил бы к тебе другого мужчину, если бы полагал, что он может причинить тебе вред или поступить недостойным образом, если бы не доверял ему и не был убежден в твердости и честности его намерений?
— Я не приму его предложение…
— Примешь.
— Я не могу…
— Для начала поговори с ним,— Мартен ласковым жестом провел кончиками пальцев по моей щеке.— И не забывай, что ты ни в чем не виновата. Что до этой песьей дочери, воспользовавшейся твоей доверчивостью, добросердечием и гостеприимством, то не думай о ней. Если Изабелла полагает, что теперь как супруга наследника престола другого королевства она неприкосновенна, то что ж… пусть верит в это, пока еще может.
Тон — скрежет когтей по стеклу, в глазах холод, незнакомая мне жестокость.
— Ты нашел ее?— спросила я осторожно.
— Леди Изабеллы уже и след простыл, впрочем, так или иначе, рано или поздно, но ей придется вернуться в Афаллию.
— И что ее там ждет?
Вместо ответа Мартен улыбнулся нежно, беззаботно, коснулся моих губ легким поцелуем.
— Тебе надо поесть. И Андрес тебя ждет,— муж встал с кровати, приблизился к двери, повернул ключ в замочной скважине и, открыв створку, вышел из спальни.
Ключ унес с собой.
* * *
Несмотря на отсутствие аппетита и стойкое желание и впрямь запереться в спальне и не покидать ее до конца дней моих, я все же попросила принести завтрак, поела, а после, переодевшись и постаравшись придать лицу выражение невозмутимое, беспечно-радостное, зашла к сыну. В силу возраста Андрес не понимал, что именно произошло, интимная сторона жизни, благодарение Серебряной, пока еще вне его мировосприятия, вне его невинных детских увлечений, но мальчик понимал, что что-то случилось, чувствовал, что между окружающими его взрослыми что-то не так, как обычно. Я успокоила Андреса, заверив, что все-все хорошо и даже лучше, потому что папа наконец-то вернулся, однако, глядя в синие, как у отца, наивные глаза сына, я не представляла, как скажу малышу, что, может статься, у него вскоре появится второй папа и младший брат или сестра. Уверена, Джеймс не откажется от своего ребенка, если я понесу, да и настойчивость Мартена говорила красноречиво, что меня не отправят рожать в уединение, не заставят отдать младенца, едва он появится на свет, и забыть в тот же час о его существовании.
Не знаю, как отныне относиться к Изабелле. Воспоминания еще слишком живы, ярки, чтобы испытывать жалость к той, кто их породила, спровоцировала помыслами своими и деяниями, столь далекими от благородных. Чего она хотела, что рассчитывала получить за мой позор? Откуда узнала о моей встрече с Герардом?
— Лайали?— в детскую заглянула Кора, остановилась нерешительно на пороге.— Я хотела попросить прощения.
— За что?— удивилась я.
Русалка прошла в детскую, посмотрела сверху вниз на меня, сидящую на низкой скамеечке. Андрес у моих ног, на толстом ковре, в окружении любимых игрушек, среди которых хватало подаренных Джеймсом. Он с такой нежностью, теплом относился к нашему сыну, а я принимала добрые его чувства как нечто само собой разумеющееся, полагала Джеймса лишь другом нашей семьи, и не более.
Как я могла быть так слепа, глуха и бесконечно наивна, хуже собственного ребенка двух с половиной лет?
— За вдову,— Кора подобрала край своего голубого платья и опустилась рядом с Андресом на ковер.— Я… соврала. Или, скорее, несколько приукрасила. Мы все — и друзья, и члены команды — видели, как Джеймс смотрит на тебя, понимали, почему Мартен разрешает ему навещать тебя, и ждали, что он со дня на день сделает предложение… Но время шло, а Джеймс все не торопился, тянул, искал отговорки. Даже упоминал вскользь, что, быть может, ему лучше связать жизнь с… другой женщиной.
