Мой мир. Мое счастье. И пусть Мартен вновь начал настаивать на переезде в Феоссию из-за участившихся набегов на прибрежные поселения герцогства — мне не важно, где жить. Важно, кто будет рядом.
— Лайали?
Вздрагиваю, услышав негромкий голос позади, оборачиваюсь медленно, в защитном жесте положив ладонь на свой округлившийся живот.
— Изабелла?— шепчу в изумлении.
Она стояла посреди дорожки, нарядная, изысканная, красивая. Дорогое сиреневое платье не затмевало прелести хозяйки, хрупкости изящного стана ее, водопада блестящих каштановых кудрей, но дополняло элегантной оправой. Карие глаза насмешливо, привычно оценивающе осмотрели меня, задержавшись на животе, скрытом воздушной синей тканью моего наряда.
— Что ты здесь делаешь? Разве не должна ты быть в Афаллии?— я тоже бросила взгляд на ее живот, но тонкая фигура Изабеллы по-прежнему безукоризненно стройна.
— Возможно,— Изабелла шагнула ко мне.— А возможно, и нет. Я нынче почти что никто, пустое место, покойница, чье имя может навлечь беды и оттого не упоминается всуе. Думала, я не догадаюсь, что это ты донесла Герарду о моем визите сюда пять месяцев назад?
— Я не доносила,— возразила я как можно тверже, увереннее.— Я сочла необходимым сообщить ему об этом.
— А он счел необходимым зачитать мне очередную проповедь о моральном облике и добродетелях благочестивой принцессы и открыто пригрозить, что если я впредь посмею снова побеспокоить тебя, то окажусь там, где он меня нашел, то есть в глухой провинции, в продуваемом всеми ветрами обветшалом замке и в обществе старика-мужа, уже не способного ни на что, кроме ностальгических воспоминаний. Я же, в свою очередь, сочла необходимым сообщить одному из старших собратьев ордена, что их младший братик слишком уж увлекся некой шианскойпотаскушкой. И собрат Рейнхарт оказался столь любезен, что избавил Герарда от этой обузы, чересчур завладевшей его помыслами.
Я едва сдержала дрожь, глядя на Изабеллу, улыбающуюся спокойно, невозмутимо, будто мы вели необременительную дружескую беседу о последних придворных модах.
— Так это ты?— от ужаса осознания голос сорвался, и я глубоко вздохнула, прежде чем продолжить.— Ты убила Айянну?!
— Я? Что ты, как можно обвинять супругу наследника престола в убийстве какой-то девки?— глаза Изабеллы полны фальшивого недоумения.— Господин Рейнхарт сам все решил, я лишь поведала ему то, что, возможно, другой член ордена скрывал от него и остальных, вводя всех в заблуждение и рискуя своей партией. Я поступила по чести. Не надо со мной играть и пытаться воспользоваться, хоть я человек и всего-навсего женщина, но это вовсе не означает, что я совершенно беспомощна, как иные девицы, и не в состоянии справиться сама, без мужчины и мужа. Или парочки мужей. К сожалению, Герард начал кое-что подозревать и если ему станет известна вся правда, то проклятый убьет меня не задумываясь. А мне по-прежнему ох как неохота умирать.
Видит Серебряная, мне вновь нечего сказать Изабелле, я даже не нахожу прошлой жалости к ней, к незавидному положению ее.
— Как же те зелья?— спрашиваю я наконец.
— Сколь вижу, колдунья не обманула и зелья действенные,— новый острый взгляд коснулся моего живота.— Но я подумала… если Герард узнает правду, он меня убьет. Если случится выкидыш, меня тоже убьют. Если я рожу бесполезную, никому не нужную девочку, то кому буду нужна я сама? Или боги дадут мне сына, но я — вот досада!— умру родами или не оправлюсь после них… Идеальный вариант. Они захотят от меня избавиться и избавятся, как и хотели, если не братство, так король. Моя жизнь ничего не стоит, Лайали. За нее дадут еще меньше, чем за твою, то есть ничего. У тебя есть твои мужчины, те, кого ты околдовала и кто нынче пляшет под твой голосок сирены, а мне не на кого положиться, кроме себя.
— Ты подмешала мне и Джеймсу одно из зелий колдуньи…
— Оба. Не могла же я принять снадобье неизвестного происхождения?
— Но зачем, во имя Серебряной?!
— Надеялась, что твой дорогой супруг, вернувшийся в неурочный час домой и заставший жену с любовником, убьет любовника, а тебя, поскольку оборотни редко когда поднимают руку на женщину, вышвырнет прочь и тебе, униженной, оказавшейся в одночасье на улице, не умеющей выживать самостоятельно, не останется ничего другого, кроме как обратиться к Герарду за помощью. А он бы помог, о да, он бы все бросил, включая твою падшую наперсницу и афаллийскую партию, и прибежал к тебе.
Я знала, мы все знали, что тому вечеру в столовой обязаны Изабелле, что это она с помощью сопровождавших ее кер подмешала нам с Джеймсом зелье… даже два зелья… неудивительно, что я так быстро зачала. Только рассказать близким о разговоре с проклятым, не нарушая обещания хранить правду о нем в секрете, я не могла, и мои предположения оставались лишь моими.
До этой минуты.
— Ты знала — о моем согласии на просьбу Герарда, о нашей встрече тогда, в моих покоях во дворце Афаллии,— я не спрашивала, но утверждала.— Откуда?
— Повезло оказаться в нужном месте и в нужный час,— Изабелла небрежно пожала плечами, ничуть не смущенная собственными признаниями.— Я подслушала ваш с Герардом разговор. Я подозревала, что королева пойдет к тебе отнюдь не для наставлений о супружеской жизни, и проникла в твои покои через потайной ход. Когда вы направились в спальню, я спряталась за потайной дверью и прекрасно расслышала каждое ваше слово. Представь себе мое удивление, когда я поняла, что член проклятых готов ползать у твоих ног, готов сделать ради тебя столь многое… и прошедшие годы лишь подтвердили, что его одержимость тобой не поблекла. Все-таки странно, чем же ты сумела привлечь его, почему он лелеет память о тебе все эти годы?
Она не желает, чтобы пользовались ею, но так легко, запросто готова использовать других, манипулировать людьми, и ради чего? Изабелла хотела выйти замуж за любимого — и сочеталась с ним браком по закону, пред свидетелями и ликами богов. Хотела сохранить любовь, жизнь и родить наследника — и получила зелья, гарантирующие скорое, если не немедленное зачатие. Она даже избавилась от несчастной Айянны руками братства — так что же ей нужно теперь? Почему она никак не удовлетворится тем, что имеет, не остановится на достигнутом?
— Разве ты не знала, что среди двуликих принято брать в мужья двоих?
— Да — женщине-оборотню. Когда же муж оборотень, а жена лишь человек, то второй супруг не приветствуется, да и где это видано, чтобы благочестивая замужняя дама-человек пала столь низко, чтобы предаваться безбожному разврату сразу с обоими?— Изабелла вдруг вздохнула с сожалением.— Герард не соглашался, сколько я ни предлагала. К тому же известно, что оборотни по природе своей ревнивы и подвержены сильному влиянию собственнического инстинкта, который Мартен едва ли сумел бы удержать в узде, застав свою невинную, честную жену отса…
Не сдержавшись, я размахнулась и ударила девушку по лицу. Изабелла дернулась, коснулась щеки.
— Мне казалось, тебе нравится с обоими,— девушка облизнула уголок губ, посмотрела на меня насмешливо.
