Рэндалл оглядел шелестящих гостей, взял Элоди за локоть и повёл её к ближайшей стене.
– Поговорим там.
Волшебница обернулась, пытаясь глазами разыскать среди чёрно-белых смокингов и роскошных платьев хотя бы кусочек алого наряда Энид. Тщетно. Она потеряла Эни и Селевка из виду, как только отвлеклась на Лоуриджа. Оставалось надеяться, что Ди справится и почувствует Несущего, если тот приблизится к сатиру или пройдёт мимо нимфы.
«Первый признак непрофессионализма – уступки эмоциям в ущерб работе, – с досадой подумала молодая женщина. – Старею, наверное».
Они вышли к небольшой нише между белыми колоннами. Внутри дугой располагался бежевый диванчик, но садиться Элоди не стала, готовая по первому сигналу шарика азурита, спрятанного в декольте, броситься на помощь подругам. Глядя на волшебницу, Рэндалл тоже не сел.
– Пойми, Элоди, мне не нужна любовница.
– Ручную чародейку ты тоже не получишь, – фыркнула она. – Помнишь девочку Эллектру, пробудившую нас от очарованного сна? Уж если с молоденькой неопытной самоучкой ничего не вышло…
– И ручная ведьма мне не нужна, – перебил её молодой человек. – Мне нужна ты, Элоди.
– Зачем? – искренне удивилась волшебница. – Надеть вместо ошейника кольцо, посадить в золотую клетку и потерять всякий интерес, едва я отдамся без остатка подобно Индии? Но если ты успел хоть немного меня узнать, то понимаешь, что я никогда так не поступлю. У меня сын и как бы сильно я ни любила мужчину, я не собираюсь лишать Колина матери в угоду мужскому капризу. Тем более твоему.
Рэндалл смотрел на неё пристально, чуть восхищённо и одновременно раздражённо, словно ему и нравилось её упрямство, и отталкивало. Над залом текла мелодичная музыка, звенели бокалы с шампанским, шуршали осенней листвой приглушённые голоса. Азурит под тонкой золотистой тканью был тёплым, но сигналов не подавал. Энид и Илиан, лучше владеющие телепатией, обещали, если что, предупредить её первой.
– Я люблю тебя, – ровным тоном произнёс Рэндалл.
Ну вот и докатились до откровенных признаний. Дальше, верно, будут пылкие обещания.
– Давно? – деловито уточнила Элоди, словно он был клиентом с проблемами магического свойства.
– С прошлого года.
– Хм… Выходит, нежные чувства к Индии к тому моменту уже умерли и ты ей врал про большую и светлую любовь?
Видимо, её язвительная интонация разозлила молодого человека, потому что в следующую секунду он метнулся к ней и схватил за руки выше локтей.
– Да при чём здесь Индия, если я говорю о тебе и себе?! Я тебя люблю, и это не самое приятное чувство в моей жизни, – с болью сказал он.
– Это не любовь, – осторожно возразила волшебница. – Это инстинкт собственника, желание избалованного ребёнка во что бы то ни стало получить приглянувшуюся игрушку.
Пальцы сжались стальными браслетами, выражение лихорадочно блестевших глаз вдруг стало… безумным. О, Богиня, если Элли хоть раз видела Рэндалла таким, то нет ничего удивительного, что девушка предпочла уехать как можно дальше…
– Значит, вот каким ты меня считаешь? – не повышая голоса, процедил молодой человек. – Избалованным эгоистичным ребёнком? Ребёнком, не способным на настоящие чувства?!
Элоди поморщилась.
– Нет, ты не ребёнок. Ты просто избалованный и эгоистичный человек, – предельно спокойно заметила она, хотя инстинкт самосохранения настойчиво напоминал, что с сумасшедшими лучше не спорить. И вообще, пора применить немного магии и сделать ноги. – Пусти, мне больно.
– Мне тоже, – усмехнулся Рэндалл. – Или ты думаешь, мне было приятно внезапно обнаружить, что я действительно готов относиться к Инди как к сестре? Причём именно тогда, когда она стала моей женой? Думаешь, легко было смотреть на неё и видеть, что в ней нет твоей красоты, твоего характера, твоей независимости? Знать, что она всегда будет преданно смотреть на меня и беспрекословно слушаться?
Молодая женщина дёрнулась, пытаясь освободиться, но пальцы в ответ лишь сжались сильней.
– Ты сам сделал её такой, – выдохнула она. – Ты видел Индию именно такой – тихой покорной мышкой, и предпринял всё необходимое, чтобы девушка ею стала.
– Разумеется, если где-то что-то не так – ищите Лоуриджей, – скривился Рэндалл. – На нас можно повесить любой грех.
– Пусти меня, – повторила Элоди.
– Не сегодня.
– Сказала же, пусти!
– По-моему, дама ясно выразила своё несогласие с вашими планами.
Они оба повернули головы на голос. У входа в интимно затенённую нишу, небрежно прислонившись плечом к колонне, стоял Джастин. На его губах играла вежливая улыбка, обнажающая, тем не менее, вампирские клыки.
А он-то откуда взялся?!
– А по-моему, это не ваше дело, – отрезал Лоуридж.
– Всё, что касается этой леди – моё дело, – парировал Джастин и улыбнулся шире. – Я всё равно двигаюсь быстрее вас, мэйр, так что не стоит и пытаться.
Рэндалл медленно, нехотя разжал пальцы и отстранился от волшебницы. Парень оттолкнулся от колонны, протянул руку.
– Элоди?
Она покосилась на молодого человека и без колебаний ухватилась за руку Джастина. Вцепившись в его конечность как в спасительную соломинку, Элоди позволила увести себя из тени ниши. Неожиданно волшебницу посетила шальная мыслишка: а ведь за всё это время никто так и не обратил на них внимания. Кроме Джастина.
– Ты в порядке? – спросил он.
Элоди кивнула.
– Если тебе неприятен этот человек, зачем ты с ним общаешься?
Молодая женщина глубоко вздохнула, призывая прочие мысли к ответу. Даже странно… она подумала о магии, но так ею и не воспользовалась.
– Не знаю, – отозвалась волшебница. – Может, потому, что мы, бабы, дуры?
– Забавно, – заметил Джастин. – Почему некоторые женщины унижают себя ради мужчин, а потом ещё и себя же обвиняют в мужской несостоятельности?
– Я удивлена. Ты настолько высокого мнения о прекрасном поле?
– Моя мать женщина и без неё меня бы просто не было. Я люблю её, почитаю и уважаю и не понимаю, почему другие женщины, творительницы и хранительницы этого мира, зацикливаются на каком-то откровенно недостойном их мужике?
– Может, это любовь? – в шутку предположила Элоди.
– Да, весьма красноречивая любовь, – хмыкнул парень. – Особенно её отпечатки на твоих руках.
Волшебница мгновенно остановилась. Действительно, выше перчаток на коже зловеще алели следы пальцев Рэндалла.
– Демоны! – выругалась Элоди.
– Если стремление причинить боль другому называется любовью, то я определённо чего-то не понимаю в мировоззрении аидян, – добавил Джастин.
