—Беван-Беван.— Рейнхарт перед нами, вышел бесшумно из черноты у стены — должно быть, обогнал, воспользовавшись соединенными между собой комнатами или теми тайными ходами, о которых упоминал Нордан.— Я, разумеется, предполагал, что однажды твоя… любвеобильность не доведет тебя до добра, но никак не ожидал, что и ты падешь жертвой этой болезни.
В коридоре стало светло вдруг. От пламени, вспыхнувшего позади нас, разогнавшего черноту вдоль стены и в простенках между окнами по другую сторону. Мне не надо оборачиваться, чтобы узнать, кто отрезал нам путь к отступлению, и я лишь молю богиню, чтобы и это было частью плана Дрэйка.
—Признаться, Катаринна искренне удивилась, когда я рассказал о корне и причине наших нынешних проблем,— во взгляде Рейнхарта сплетались скучающее любопытство, царапающая брезгливость и цепкое ожидание.— По ее мнению, оно, вернее, она того определенно не стоит. Без отравляющего запаха, без проклятого влияния на нас ни один из вас не задержал бы своего внимания на этой девчонке дольше, чем на пару часов.
—Но вы же сами запрещаете привязанности. И при этом не скрываете своих…— я запнулась, не зная, как назвать отношения Рейнхарта и императрицы.
—Любовниц нам иметь не запрещено,— напомнил Беван.— Во всех смыслах иметь. И как-то я сильно сомневаюсь, чтобы в данном случае речь шла о великих чувствах. Так, деловое партнерство, немного секса на досуге. Совмещают приятное с полезным. Октавиан все равно скоро умрет, а Валерия слишком юна и неопытна, чтобы править самостоятельно. При данном раскладе Катаринна самый подходящий кандидат на роль делового партнера, тем более она сама к этому стремилась едва ли не с первых дней своего замужества. По крайней мере, пока она считает себя именно равноправным партнером. Так-то вот, Шелли-малышка.
Но едва императрица потеряет прежнюю свою значимость, ценность для братства, для Рейнхарта, и от Катаринны избавятся без малейших сожалений, как избавились от многих других до нее.
—Что ж,— старший посмотрел мимо нас,— мне отрадно было слышать, что ты согласился на мое предложение, но я учил вас, что слова подчас пусты и лживы.
Я обернулась все же, отметив мельком, что на Беване костюм лакея.
Пламя, пляшущее над поднятой ладонью Дрэйка, бросало красноватые отблески на его лицо, застывшее знакомой равнодушной маской, отражалось рыжими язычками в глазах.
—Привязка не позволит мне причинить ей какой-либо вред,— возразил Дрэйк странно холодным, чужим будто голосом.
—А я и не говорю о вашей лунной.
Вспышка за окнами. Раскат грома.
Беван неожиданно отпустил меня, повернулся боком к каждому противнику, глядя поочередно то на одного собрата, то на другого.
—То есть даже Норда убивать вы не собираетесь, а меня, значит, можно? В гробу я видел это ваше братство так называемое.— Беван движением резким, стремительным снял свой перстень, дернул рукава одежды, обнажая запястье.
Я отшатнулась в растерянности от мужчины, а Беван прокусил собственное запястье, мазнул перстнем по потекшей из ранок крови.
—Да, ты постоянно повторял нам, что слова пусты и лживы. Бессмысленны все те клятвы, которые мы приносили перед тем, как возложить на ваш алтарь нашу прежнюю жизнь и свободу. Мы обещали вечно служить не столько богам, сколько братству, каким бы оно ни было, какие бы жертвы ни заставляло ему приносить. Но много ли стоят нынче эти клятвы? Особенно если они изначально ничего, по сути, не значили?
Несколько тяжелых капель крови упали на пол. Беван улыбнулся бесшабашно, предвкушающе, чуть безумно даже. В голубых глазах недоверие настороженное, пристальное, ищущее подвох в происходящем. В огненных — тень искреннего удивления, недоумения, и я понимаю, что в плане Дрэйка такого пункта не было.
—Кровь — дело другое,— продолжил Беван невозмутимо.— Каждый из нас приносил не только клятву, но и свою кровь. Сначала ту, которая текла в наших жилах с рождения, по окончанию ритуала — новую, измененную. Ядовитую.— Мужчина повертел в руке покрытый алыми разводами перстень, рассматривая его внимательно, задумчиво.— Пред ликом богов и перед свидетелями я отказываюсь от клятв и обещаний, когда-либо принесенных братству. Отказываюсь от обязательств, возложенных братством на меня. Отказываюсь от круга и бессмертия, которое он несет с собой. Идите вы к Диргу, короче.— Беван с размаху швырнул перстень под ноги Рейнхарту.— Вот моя кровь откупом. И не беспокойтесь по поводу богов. С ними я как-нибудь сам разберусь.
Смотрю растерянно на мужчину передо мной, улыбающегося как ни в чем не бывало. Будто не он только что заявил о своем намерении покинуть братство. Будто не он отбросил символ Тринадцати небрежным жестом, словно ненужную безделушку.
Но братство нельзя покинуть вот так запросто!
—Беван, какого… что ты делаешь?— процедил Рейнхарт негромко, угрожающе.
Свет пламени перечеркнула тень. Краем глаза я заметила Нордана рядом с Дрэйком, рванулась инстинктивно к нему, но…
Огонь гаснет, исчезает, точно пламя свечи, потушенное двумя пальцами, сжатыми на кончике фитиля. В слабом свете фонарей, падающем через окна, вижу, как Дрэйк делает шаг к Нордану, извлекая из внутреннего кармана пиджака узкий черный футляр. Щелчок открываемой крышки, длинная игла в руке Дрэйка. Взгляд Нордана, направленный на меня, отрешенный, пустой и лишь на дне тлеет нежность последним обещанием, разрывающим мое сердце отчаянием. Дрожь пола и песчаный вихрь, взметнувшийся вокруг нас, отрезающий от остальных. Чувствую вибрацию паркета, но пошатнуться не успеваю — Беван обнимает меня, тянет к ближайшему окну.
Слишком быстро. Вьющийся вокруг песок — и откуда он только взялся в таком количестве? Усиливающаяся дрожь пола, отзывающаяся эхом в глубине дворца. Звон бьющегося стекла. Беван приподнимает меня, прижимает к себе, звериным наполовину прыжком оказывается на подоконнике. Для первого этажа высоковато, однако мужчина лишь смеривает оценивающим взглядом расстояние до ровно подстриженной зеленой травы внизу. Скорость и песчаные вихри не позволяют рассмотреть, что происходит в оставшемся позади коридоре, но я ощущаю вдруг удар. Не физический, но удар в самое сердце, не менее сильный, не менее болезненный.
Холод. Незримые ледяные плети скользят по телу, сковывают, и я едва замечаю, как Беван, не отпуская меня, спрыгивает на хрустнувшую стеклянными осколками землю, бежит от дворца под защиту деревьев парка. На долю секунды охватывает страх — что-то с ребенком? Я не могу потерять нашу малышку, не могу!
Вслед за холодом идет пустота. Я помню ее, голодную, разъедающую изнутри, помню неумолимую поступь ее. Слышу голоса вдали, шелест крыльев над нами. Чувствую, как остановился Беван.
—Задерживаетесь,— голос хриплый, низкий и не понять, кто говорит.
—Хозяева были так гостеприимны, что не хотели нас отпускать, не предложив попробовать десерт.
Беван поставил меня на ноги, и я уловила слабую пока дрожь под подошвами туфель.
Сила Рейнхарта ведь связана с землей? Дрэйк упоминал о землетрясении.
