—Чего это с ним?— спросил Стюи.— Не в духе?
—Не знаю. Наверное,— радость утихла, улеглась, уступив место сомнениям и предположениям.— Нордан дома?
—Был. Прикатил и снова укатил в неизвестном направлении.
—Спасибо.— Я направилась к особняку.
Быть может, не стоило проявлять инициативу? Кажется, со вчерашнего вечера я только и делаю, что преследую обоих мужчин по очереди. Но так хотелось верить, что Дрэйк не поцеловал бы меня, если бы испытывал ко мне лишь чувство ответственности. И пускай вера эта наивна и глупа.
Пускай чувства эти ничего не изменят.
Посторонний предмет на кровати я увидела с порога комнаты. Закрыв дверь, приблизилась, рассматривая загадочную вещь, прямоугольную, похожую на коробочку или шкатулку, обернутую серебристой упаковочной бумагой, перевитую голубой ленточкой с бантиком.
Подарок? Но от кого?
Я опустилась на край постели, сняла аккуратно ленту и развернула шуршащую бумагу. Книга. Толстая, в зеленой обложке, с изображением рыжей лисы над позолоченными буквами названия.
«Лисьи сказки. Полное собрание сказок, баек и легенд о лисах, их друзьях и врагах».
Улыбнувшись, я осторожно обвела лисичку пальцем по контуру, вдыхая еще витающую в комнате нотку тумана и мха.
* * *
Еще накануне, до прихода Дрэйка, мы с Лиссет успели договориться на восемь часов. Я долго выбирала платье, руководствуясь наставлениями лисицы,— любой длины, цвета, фасона и степени откровенности, главное, чтобы движения не стесняло. Но, добавила Лиссет, лучше, чтобы ух.
Ума не приложу, какой наряд может подойти под определение «ух». И зачем «ух» в месте, где собираются леди? Разумнее было бы надеть что-то строгое, скромное, сдержанных тонов и линий. Хотя Лиссет виднее, что допустимо в заведении подобного рода.
Часовая стрелка почти достигла цифры восемь, а минутная — завершала уже оборот, когда в дверь моей спальни постучали. Наверное, Пенелопа с сообщением, что приехала Лиссет.
—Войдите,— разрешила я, проведя в последний раз щеткой по распущенным волосам.
Створка открылась. И тишина.
Я обернулась.
—Я надеялся, что ты спустишься к ужину, но Пенни сказала, что ты опять куда-то собираешься,— взгляд застывшего на пороге Нордана, заинтересованный, ощутимый кожей, коснулся меня медленно падающим снегом. Неспешно поднялся по моим голым ногам, обутым в легкие туфельки на тонком каблуке, скользнул по телу в голубом шелке платья и остановился наконец на лице.— И куда ты собралась в таком виде?
Отсутствовал мужчина весь день и вернулся, похоже, недавно. Даже куртку не снял еще.
—Лиссет пригласила в клуб для леди.— Отложив щетку на столик, я провела ладонями по платью. Слишком короткое, за гранью дозволенного, по крайней мере, для Феоссии. Лиф закрытый до горла, но спина наполовину обнажена и сейчас, перед Норданом мне вдруг стало неловко в маленьком этом наряде. Зачем я позволила Лиссет купить и его?— Я… могу переодеться, если это недопустимо.
—Для дамского клуба нормально.— Мужчина приблизился ко мне, продолжая изучать пристально то ли платье, то ли меня.— В любое другое место я тебя в таком виде не выпустил бы.
—Дрэйк разрешил,— сказала я неуверенно.
—Дрэйк, полагаю, этого клочка ткани не видел. И если уж мы заговорили о разрешениях, то что-то не припоминаю, чтобы ты спрашивала позволения у меня,— Нордан бросил быстрый взгляд на прикроватную тумбочку, где лежали «Лисьи сказки». Тень облегчения, удовлетворения в темных глазах, стремительная, едва заметная, и мужчина вновь посмотрел на меня.— У меня, знаешь ли, были другие планы на вечер. И на ночь тоже.
—Лиссет пригласила меня еще вчера.
—Лисичка времени даром не теряет. Кажется, она намерена устроить тебе экскурсию по всем злачным местам города.— Подойдя вплотную, Нордан обнял меня за талию, прижав к себе. Я уперлась ладонями в грудь мужчине, не зная, чего желая в большей степени — оттолкнуть его или самой прижаться теснее.— И нам надо кое о чем поговорить, котенок.
—О чем?— я прекрасно понимала, о чем. Но что я могла ответить? По неизвестным мне причинам сияние осталось, однако случись все так, как должно было — и никто в этом доме не узнал бы о моем даре. Да и если бы узнал, прошлого не изменить и не вернуть.
—О твоих маленьких секретах,— голос тих. Дыхание касалось моих губ, рождая слабый страх и волнующее предвкушение. И стыд, царапающий терновыми плетями.— Любопытно, что еще ты скрываешь за скромно потупленным взором?
Так нельзя. Это неправильно.
Но когда его губы накрыли мои, медленно, нежно, у меня не нашлось ни подходящих слов, ни сил на возражение. Нельзя, неприлично целоваться по два раза на дню и всякий раз с другим мужчиной. Даже рабыне с неопределенным статусом. Даже с мужчинами, так или иначе называющими себя твоими хозяевами. Не с перерывом в несколько часов!
Одна ладонь поднялась по открытой части спины, вторая легла на поясницу, но лишь затем, чтобы спустя мгновение соскользнуть ниже. Неторопливость, теплые, пастельные оттенки поцелуя погружали в приятное расслабленное состояние, легчайшими мазками незримой кисти закрашивали страх, стыд, запоздалые мысли об аморальности…
Новый стук в дверь показался раскатом грома. Я вздрогнула, отстранилась, пытаясь выпутаться из объятий, но Нордан удержал меня, оглянулся вопросительно на Пенелопу на пороге комнаты. Девушка отвела руку от оставшейся открытой створки, посмотрела на меня невозмутимо.
—Лиссет Элери приехала.
—Я… сейчас,— едва слышно произнесла я, чувствуя, как потеплели щеки.
Пенелопа кивнула и ушла.
—Я…— я глубоко вздохнула. Под правой моей ладонью неровно, учащенно билось сердце.— Я могу пойти с Лиссет в клуб?
—Можешь. Только не вздумай заигрывать с…
—С другими мужчинами, иначе ты им что-нибудь сломаешь.
—Запомнила, умница,— усмешка, но не едкая, не отравляющая злым сарказмом. И поцелуй в уголок губ.
—Это клуб для леди, с кем там заигрывать?— я подняла ресницы, посмотрела удивленно на Нордана.
—Увидишь.— Мужчина неохотно отпустил меня.
Следуя указаниям Лиссет, я надела длинный черный плащ, шляпку. Застегнула пуговицы на плаще, взяла сумочку. Повернулась к наблюдающему за моими сборами Нордану.
Стоит ли пытаться понять его? Пенелопа говорила, что Нордан бывает странным. Непредсказуемым. Я не знала, не могла предположить, что придет ему в голову в следующий раз, в следующую секунду. И если задуматься, то, по сути, этот знак внимания, что лежал сейчас на тумбочке,— мелочь, незначительная по сравнению со всем произошедшим ранее. Однако папа часто повторял, что общая картина складывается из мелочей, из сотен подчас мало связанных между собой деталей. Леса без деревьев не бывает.
