—Я впечатлена.
—И чем же?
—Ты танцуешь.
—Что тут удивительного?
—Как сказать… с танцами ты почему-то не ассоциируешься.
—Видишь ли, братство же не могло сразу притащить неотесанную деревенщину в моем лице в высшее общество,— усмехнулся Нордан.— Да и не только в моем. И для начала в тех из нас, кому не повезло родиться с серебряной ложкой, попытались вбить какие-то представления о манерах. Правильно себя вести, правильно одеваться. Столовыми приборами пользоваться, не путаясь в вилках и бокалах. Танцы вот.— Мужчина отступил на шаг, развернул меня вокруг собственной оси, притянул обратно.— И бедолага Дрэйк доблестно воспитывал меня и Бевана.
Мне нетрудно представить Дрэйка учителем, строгим, сдержанным, едва заметно хмурящимся от нерадивости учеников.
—И Бевана тоже? Мне казалось, что он…— аристократ по рождению, как и Дрэйк. Только избалованный возможностями, пресыщенный вседозволенностью.
—Беван подкидыш, вырос в приюте. Мать свою он не знал. Потом стал карманником, поэтому не советую подходить к нему слишком близко — может и обчистить по старой памяти.
—По виду и не скажешь,— призналась я.
—Уроки Дрэйка отложились в нем куда лучше, чем во мне. А я уже через неделю возненавидел и вилки, и кружевные рубашки, и изысканную речь с двойным смыслом.
—Но чему-то же научился?
—Пришлось. К счастью — или к несчастью, это как посмотреть,— спустя некоторое количество времени братство с его правилами, планами, театром кукол и прочей ерундой мне надоело, и я перестал ограничивать себя неким подобием джентльмена, которым не являюсь. Признаться, обещают собратья намного больше, чем дают по факту.
—Со слов Лиссет я поняла, что покинуть братство нельзя.
—Только вперед ногами,— новая усмешка резанула вдруг удовлетворением мрачным, неприязненным.— Но теперь они научены горьким опытом и держатся за всех, даже за такую паршивую овцу, как я. Минимальное количество собратьев в круге — двенадцать, соответственно, минимум общей силы, минимум бессмертия, если это вообще можно назвать бессмертием. Меньше, и, считай, братства нет. Без круга мы слабее и возраст хоть и в разы медленнее, чем у обычных людей, но все же оставляет следы. А так, знаешь ли, и помереть от инфаркта или еще чего-то подобного недолго.
Похоже, врут все-таки слухи, пестрящие подробностями кровавыми о жертвоприношениях братства. И силу свою оно получает не благодаря убийству невинных дев, а за счет количества собратьев.
Музыка вокруг нарастала, готовясь сорваться аккордами заключительными, торжественными. И я, охваченная непонятным мне самой порывом, высвободила мягко ладонь, обняла мужчину, прижавшись к партнеру, подобно множеству других танцующих дам в зале. Уткнулась щекой в плечо, ощутив на долю секунды, как напрягся Нордан. Словно не ожидал. Хотя, наверное, действительно не ожидал. Я сама от себя не ожидала.
Лишь объятие, ничего более. Музыка финальными волнами, постепенно затихающая. Наши замедлившиеся движения, обе мужские руки на моей талии под курткой. Туман. Стук сердец. Моего. Нордана.
Опять влияние привязки?
Все равно. Не сегодня. Не сейчас.
Мелодия закончилась. Вздох рядом, и мне слышится в нем разочарование. Понимаю, что вот-вот проснется стыд, заполнит смущение от собственной смелости.
Нордан выругался негромко, и я мгновенно отпрянула. Мужчина снова взял меня за руку, стремительно увлек через гущу танцующих к одной из стен. Только когда мы выбрались из толпы, я заметила розовое пятно, скрывшееся за черной драпировкой.
За тяжелой тканью дверь. К счастью, не заперта. За створкой короткий темный коридор, заканчивающийся второй дверью, не прикрытой полностью, пропускающей несколько капель бледного света и звенящие голоса.
—Ты с ума сошел?!
—Это наш шанс, Лера, другого уже не будет. Разве мы не этого хотели, не об этом мечтали?
—Эдуард, прекрати! Ты хоть представляешь, что с тобой сделает мой папа, когда узнает? Что он со всей твоей семьей сделает? И побег все равно не поможет. Папа найдет нас, где бы мы ни спрятались, аннулирует брак и скажет, что ничего вообще не было. Никто ничего не докажет и не подтвердит.
—Если ты окажешься беременна к этому моменту, даже твой отец ничего не сможет поделать. Не заставит же он собственную дочь делать аборт.
В ответ смешок горький, недетский.
—То, что ты предлагаешь — безумие.
—Разумеется, безумие. Все влюбленные немного безумны, а я влюблен в тебя, Лера, влюблен безумно. С того самого момента, как ты ответила согласием на мое приглашение на танец. Помнишь, на нашем первом балу? И наш первый поцелуй?
Нордан толкнул дверь, распахивая створку шире. По другую сторону порога галерея, похожая на ту, по которой нас вели в зал. Освещена, но пуста, не считая застывшей возле одного из окон пары. Эдуард удерживал Валерию в объятиях, но девушка извивалась в откровенной попытке освободиться. Масок на обоих не было, и я получила возможность рассмотреть лицо сына герцога. Не знаю, что именно подразумевал Нордан под «мордашкой посмазливее», однако не обладал Эдуард ни красотой Бевана, броской, лощеной, ни зрелостью Дрэйка, уверенной, спокойной. Эдуард несколько старше, чем мне представлялось — я ожидала увидеть совсем юношу, ровесника наследницы. Густые каштановые волосы. Светлые глаза. И лицо вполне привлекательное, гармоничное, без изъянов, но мне оно отчего-то неприятно. Мне не нравится злость, мелькнувшая в обращенном на нас взгляде, не нравится недовольство, искривившие губы.
—У нас личный разговор,— произнес Эдуард властно, нетерпеливо.
—Значит, разговор окончен,— ответил Нордан ровно.
Валерия вырвалась из рук молодого человека, отступила к нам.
—Он прав,— согласилась девушка.— Разговор окончен. Мне очень жаль, но… но это слишком. Прости.
—Ты же уверяла, что с тобой только фрейлина.— Эдуард провел ладонью по лицу, огляделся нервно.— Отец меня убьет.
—При чем здесь твой отец?— нахмурилась Валерия.
—При том, Лера, при том.
Пустота галереи вдруг сползла иллюзией. В обоих концах появились люди, одетые как лакеи на этом маскараде, стремительно к нам приближающиеся. Нордан отодвинул меня от двери позади — из темного коридора тоже вышел человек. Лакей? Лишь костюм.
—Эдуард!— в восклицании Валерии непонимание, обида.
—Говорил я ему, что не хочу в это ввязываться,— пробормотал молодой человек, скорее сам себе, нежели обращаясь к кому-то конкретно.
—Трое? Серьезно?— голос Нордана прозвучал насмешливо. Мужчина отпустил мою руку, добавил едва слышно: — Котенок, отойди и… постарайся не смотреть.
Я отступила к девушке, но Эдуард неожиданно метнулся к Валерии, схватил за руку выше локтя.
