—Снова подслушивал.
И на сей раз определенно слышал весь разговор. Я не упоминала ни о чем рискованном, неподходящем для ушей Нордана, однако нет уверенности, что мужчина действительно не слышал ничего из нашей с Лиссет беседы. И если слышал больше, нежели последнюю фразу лисицы, то мне страшно представить, какие выводы Нордан сделал и о чем сейчас думает.
Глава 12
Сборы для поездки в загородную императорскую резиденцию оказались делом непростым.
Нужно взять столько всего, словно я еду не на три дня, а на полгода. Платья на каждое время суток, костюм для верховой езды, купальный костюм, ночные сорочки и один пеньюар. Обувь и шляпки в отдельные коробки. Неужели все это и впрямь должно пригодиться?
У меня нет ни чемоданов, ни саквояжей, куда можно было бы уложить отобранные Лиссет вещи. Лисица предложила купить, но я отказалась. Мне хватило и одолженного Пенелопой большого темно-синего чемодана, хотя он и закрылся с трудом, определенно не предназначенный для такого количества содержимого. И после ухода Лиссет я перебрала вещи еще раз сама, оставив дома половину.
Мой багаж был куда меньше, когда я уезжала сначала в пансион, затем в храм.
Нордан отсутствовал до самого вечера. Ужинали я и Дрэйк вдвоем и незаметно, слово за слово, мужчина начал рассказывать мне о других императорских резиденциях, рассыпанных по всей империи, потом о других странах. Я слушала, затаив дыхание, позабыв о еде, и больше всего мне нравилось, как описывал Дрэйк море, которое я видела только на картинках. Тогда-то и вернулся Нордан.
Прервав рассказ, Дрэйк спросил об автомобиле, о том, где Нордан пропадал большую часть дня. Тот ответил коротко, отрывисто, занял свое место, царапнув меня хмурым взглядом. Я поспешила доесть и, пожелав мужчинам доброй ночи, поднялась к себе.
Я не знала, чего ждать от этой ночи. Завела будильник на утро. Прислушиваясь напряженно к тишине за дверью, проверила заново вещи. Надеюсь, в резиденции не планируются развлечения бесконечной чередой для увеселения наследницы, чтобы на каждый выход требовалось новое платье. Да и едва ли что-то успеют организовать за столь короткий срок.
В конце концов, устав ожидать неизвестного, я взяла «Лисьи сказки». Читала историю за историей, байку за байкой, радуясь и печалясь вместе с лисами. Мама говорила, что в сказках сокрыто гораздо больше, чем можно заметить первым взглядом, и надо лишь суметь увидеть между строчками простыми, незатейливыми особый смысл, тайное знание, историю, случившуюся давным-давно на самом деле. Предания о великих магах и колдуньях, о неожиданных дарах, об удивительных существах, населявших наш мир когда-то, о приключениях и событиях, оставивших свой тонкий, петляющий след не столько в серьезных трудах по истории, сколько в сказках.
И стук в дверь застал меня врасплох.
Отложив книгу на тумбочку, я встала с кровати, открыла дверь, зная, кого увижу по ту сторону порога.
—Почему ты еще не спишь?— спросил Нордан спокойно.
—Я читала. Наверное, увлеклась.— Я отступила, пропуская мужчину в комнату.
Нет смысла упираться, закатывать скандал. Если Нордан захочет войти вопреки моим возражениям, то войдет, и запертая дверь ему не преграда.
Я закрыла створку, шагнула к тумбочке.
—Я знаю, что ты слышал сегодня мой разговор с Дрэйком,— заметила я.
—Ждешь извинений?
—Нет.
Мужчина прошелся по спальне, остановился перед окном, спиной ко мне.
—Мне жаль, что тебе пришлось пережить то, что ты пережила,— произнес Нордан наконец.
—В этом нет твоей вины.
—Ты еще и слишком великодушна.
—Зачем обвинять человека в том, чего он не делал, к чему не имел отношения?
—Я не человек. И даже половина списка моих дел тебе не понравилась бы,— мужчина помолчал и добавил вдруг резко: — Радуешься, что хотя бы на три дня от меня избавишься?
Радуюсь? Он полагает, я считаю в нетерпении минуты до момента, когда покину этот дом и его, пусть и на небольшой срок?
—Нордан, почему ты решил, что я… должна радоваться?— Я приблизилась к мужчине, пытаясь поймать отражение его лица в стекле, пытаясь понять его мысли.
—Ты забываешь, что я определяю твое настроение, особенно когда ты рядом. И чем дальше, тем больше граней вижу. Больше полутонов. Иногда это зверски раздражает. Обычно чужие эмоции и чужое мнение волнуют меня в последнюю очередь. Да, собственно, вообще не волнуют. А теперь рядом ты и твой слишком говорящий запах. Вот он цветочный, мечтательный, но через мгновение становится горьким и испуганным по весьма простой и очевидной причине — я пришел, помешав твоему воркованию с Дрэйком. Мое появление редко кого радует и меня это вполне устраивает, люди должны бояться, но твой страх, он… злит.
—Я не боюсь. Но ты недоволен и меня это…
—Пугает?
—Настораживает,— тем более в свете того, что именно он мог услышать из нашей с Лиссет беседы. Я прижалась к напряженной мужской спине, уткнулась щекой в плечо.— Я знаю, ты не причинишь мне вреда. Физического. Однако в гневе люди могут наговорить всякого, того, в чем не признались бы при иных обстоятельствах, или просто выплеснуть сиюминутные эмоции. Подчас такой удар бывает болезненнее физического,— и я не представляю, как оправдывалась бы, обвини Нордан меня во флирте с Дрэйком.
Я и сама не могла понять, почему привязка никак не повлияла на мое отношение к Дрэйку.
—Мать всегда твердила, что подслушивать плохо,— усмехнулся Нордан.— Мало шансов услышать что-то действительно полезное.— Мужчина развернулся, обнял меня за талию.— Она считала, что однажды тот, кто поспособствовал моему появлению на этот свет, вернется за ней. Говорила, что они любят друг друга, что она его истинная пара, хоть она и не может стать ею по традициям его народа, что я — его лучший подарок, и так далее, и тому подобная романтическая ерунда, что больше пристала пятнадцатилетней девчонке, чем взрослой женщине. Абсолютно идиотская, ничем не обоснованная вера, которую мать пронесла через всю жизнь. Только хоронил я ее в одиночку и не заметил никаких незнакомцев, могущих предположительно оказаться моим отцом. Вспоминало ли это существо о ней? Сомневаюсь. Интересовалось ли внебрачным отпрыском? Вряд ли.
—Иногда вера в чудо — все, что остается,— прошептала я.— Даже необоснованная, даже глупая.
—Видишь ли, котенок, раз уж в моей жизни случилась пара, я не готов отпускать ее куда бы то ни было в слепой надежде, что она вернется ко мне.
Поцелуй жесткий, настойчивый, чуть болезненный. И все же я откликнулась, вцепилась в черную рубашку на груди, чувствуя, как Нордан оттесняет меня к кровати позади. Поцелуй властный, полный жажды обладать. Обладать целиком, не только телом, но и сердцем, разумом. И я тянулась, подчинялась, скорее инстинктивно, чем полностью осознавая. Отвечала не менее жадно, ощущая, как разгорается знакомое уже пламя, как поднимается жаром по телу, по крови, как обжигает изнутри кожу, делая ее чувствительной, трепещущей в ожидании прикосновений.
