—Да, Валерия рассказывала,— перебила я и все же позволила себе бросить быстрый взгляд через плечо. Лишь на секунду.
И столкнулась с взглядом обернувшегося Дрэйка. Совпадение или мужчина предугадал неуверенный мой порыв? Уже надел черные брюки и белую рубашку, но только начал застегивать пуговицы и я, вспыхнув, отвернулась поспешно. Однако мой взгляд успел скользнуть по мужской груди, отметив вещь непривычную, привлекающую внимание. Потемневшую от времени цепочку, овальную золотую подвеску с перламутровой вставкой.
Медальон.
—Ты готова, соседка?
На сей раз вскрика я не сдержала. Отшатнулась к проему, ища лихорадочно глазами хоть что-то, что могло подойти для самозащиты.
Балконную дверь я закрыла, но окно осталось распахнутым, и теперь Беван стоял по другую его сторону, облокотившись на подоконник. На мой вскрик в спальню вошел Дрэйк.
—Я готов, даже девушка готова, а ты все копаешься, как барышня,— посетовал Беван.
Дрэйк повернулся и вышел, на ходу застегивая последние пуговицы.
—Ты не представляешь, сколько он на самом деле прихорашивается,— понизив голос, добавил Беван доверительно.
Выпрямился, легко вскочил на подоконник и спрыгнул на пол комнаты. Тоже одет в обычный черный костюм и белую рубашку, без жилета, без бабочки. Упрощенный, негласный, но официоз, дань элегантному внешнему виду светских балов.
—В зеленом и с твоими длинными волосами ты похожа на ундину.— Беван приблизился ко мне, однако я выскользнула в гостиную.
Дрэйк надел пиджак, открыл передо мной входную дверь. И волосы уже сухие. Сам сушит?
—Так ты идешь на ужин или на рыбалку?— уточнил Дрэйк.
—На ужин с рыбалкой,— парировал Беван насмешливо.
Храмовые подвески с ядом были меньше и круглые, но я не сомневалась, что Дрэйк носит именно медальон. У Нордана я не видела ничего похожего, значит, медальон не является символом братства, подобно перстню.
Личное. Память? Но о ком? О члене семьи, о дорогом и близком человеке, о… ней? Той, кто погибла давным-давно, однако не покинула сердца того, кто любил ее?
В столовой Дрэйк представил меня тем, кого я не знала. Кроме фрейлин, в ограниченный круг приближенных входили несколько представителей высшей аристократии, известный в империи драматург с супругой, художник и посол Виатты. Из молодых людей возраста Валерии, не считая фрейлин наследницы, только две юные леди и сын драматурга, худой, застенчивый, отчаянно краснеющий юноша, на которого, впрочем, никто из девушек не обращал внимания. И если Валерия выбрала себе в кавалеры Пушка, то остальные юные леди — да и не столь юные тоже,— одаривали взорами томными, игривыми Бевана.
Меня посадили между Беваном и сыном драматурга, ближе к Валерии, а Дрэйка — по правую руку от Катаринны, на другом конце длинного стола. Девушки вокруг щебетали о чем-то, смеялись над шутками Бевана, юноша не поднимал глаз от тарелки перед собой. А я пыталась представить ее.
Погибшую невесту Дрэйка.
Представляла солнечной блондинкой. Задумчивой темноглазой брюнеткой. Рыжей с россыпью веснушек и яркой улыбкой. Высокой, как я. И миниатюрной, изящной куколкой.
Представляла, как Дрэйк улыбался ей. Как танцевал с ней на балах. Как целовал в темных уголках галерей и среди укромной зелени сада. Странно, но когда Лиссет рассказала мне о невесте, я почувствовала лишь легкую грусть и жалость. Теперь же из тени давно забытого прошлого невеста превратилась вдруг в призрака, что преследует и по сей день, скользит бесшумно, незримо, проникает в разум, в сердце, отравляя памятью о том, чего не вернуть, не изменить. И, хотя в братстве не допускаются привязанности, никто не может запретить любить мертвую девушку.
После ужина возглавляемая наследницей молодежь перебралась в музыкальный салон, дамы предпочли небольшую гостиную по соседству, куда подали чай, а мужчины — библиотеку, где можно скоротать время за бренди и сигарами. Дрэйка и Катаринны не было ни в одной из компаний — вероятно, императрица пожелала побеседовать с Дрэйком наедине. Я понимала, что глупо злиться из-за мелочей столь несущественных, глупо требовать внимания к себе, глупо изводиться, представляя погибшую невесту. Понимала, но не могла остановиться.
—Раз мы пытаемся веселиться, то поставьте что-нибудь пободрее,— велела Валерия фрейлинам, выбирающим пластинки для граммофона.
—Прелестная ундина позволит потанцевать с ней?— шепотом спросил Беван. Он не отходил от меня ни на шаг, едва мы встали из-за стола, и я уже ловила взгляды завистливые, недовольные, недоуменные.— Молю покорнейше, не отвечай отказом, не дай погибнуть во цвете лет, не бросай на растерзание пираньям. Если откажешь, мое сердце заледенеет навечно, а тело сожрут эти… мелкие, но прожорливые и с острыми зубками.
—Я думала, вам… тебе нравится общество… дам,— заметила я исключительно в целях поддержания беседы.
—Даже я не настолько не разборчив в связях. Я обещаю вести себя хорошо. Готов пасть на колени и клятвенно заверить, что не опущу руку на твою по… кхм, что мои руки останутся в границах дозволенного тем или иным танцем.— Беван наклонился ко мне, улыбнулся умоляюще.— Пожалуйста. Ответь «да», и я буду целовать край твоего платья, стану твоим преданным рабом навек.
Я посмотрела на Бевана, пытаясь понять, что скрывается за приглашением, за этим шутливым, пересыпанным цветастыми фразами поведением. Беван поднял руку и оттопырил неожиданно мизинец.
—Ну что, мир?
Дело не только в привлекательной внешности. Что-то таилось в обезоруживающей улыбке, в смеющихся карих глазах с россыпью золотых искр, что не позволяло хмуриться долго, искать подвох в словах и действиях. Что заставляло уступить, улыбнуться невольно в ответ.
—Перемирие,— согласилась я.— Но если ты хотя бы попытаешься…
—Да-да, знаю, месть Норда будет страшна, ужасна и мучительна,— перебил Беван.— Или Дрэйка, я еще не разобрался, кто из них больше над тобой трясется. Мизинчик.
—Серьезно?— мы ведь не дети, особенно он!
—Совершенно. Как иначе заверить тебя в честности и твердости моих намерений?— Беван терпеливо подождал, пока я, чувствуя себя на редкость глупо, подниму руку, и ловко подцепил своим мизинцем мой.— Ваше императорское высочество, не могли бы вы уделить нам минуту вашего драгоценного времени?
Валерия приблизилась к нам, глянула удивленно.
—Разбейте,— попросил мужчина невозмутимо.
Девушка вскинула брови, не скрывая своего недоумения, бросила взгляд на меня. Я кивнула обреченно, подтверждая, что участвую добровольно. Качнув головой, Валерия ударила легонько ребром ладони по нашим пальцам и отошла с видом взрослого, вынужденного отвлекаться на шалости малых детей.
—Меня здесь возненавидят все, кроме наследницы,— пробормотала я.
—Судя по их постным лицам, ты и так никому не понравилась.— Положив руку на мою талию, Беван вывел меня на середину салона.— Сказать, почему? Для них ты — очередная безымянная выскочка с туманным прошлым и сомнительным происхождением, по счастливой случайности привлекшая внимание монаршей персоны. Ты здесь по приглашению наследницы престола, за тебя поручился член Тринадцати. И ты загадочна и прекрасна, как настоящая ундина, что лишь усиливает их неприязнь к тебе.
