Беван поклонился старейшинам и направился к нашему дому. Остановился на дорожке, улыбнулся, в свою очередь рассматривая меня. Тайя стражем шагнула вперёд, преграждая гостю путь.
– Не имел чести быть вам представленным, – заметил Беван, окинув волчицу быстрым взглядом.
– Наша подруга Тайя, – пояснила Лиссет из-за спины мужчины.
– Вы из общины?
– Нет, из Эллораны, где у меня была вполне себе неплохая жизнь до определённого момента, – ответила волчица несколько резче, чем следовало.
– Тай, – попросила я.
– Один неверный шаг, и разорву, – предупредила Тайя негромко, с угрозой. – Мне плевать, бывший ты собрат или действующий.
– Учту и постараюсь не делать резких движений, – заверил Беван искренне.
Волчица медленно, неохотно отступила, пропуская мужчину ко мне. Эстелла вновь скрылась за юбкой, прижалась к моим ногам, вцепившись в ткань.
– Здравствуй, – улыбнулась я.
– Здравствуй, Шелли-малышка. Ты изменилась.
– Ты тоже.
– Все мы меняемся, когда жизнь макает мордой в самое… Ну, в общем, ты поняла. А тут у нас кто? – Беван наклонился, и выглянувшая было Звёздочка торопливо отпрянула обратно.
– Эстелла, – я повернулась к дочери. – Эсти, это дядя Беван, он когда-то спас нам жизнь.
– Обычно женщины меня любят, даже самые маленькие.
– Учитывая твою репутацию, когда это ты с детьми успел пообщаться для подтверждения сей теории? – уточнила Тайя язвительно.
– Эсти никогда не видела мужчин, – я осторожно разжала стиснувшие ткань кулачки и взяла Звёздочку на руки. Эстелла смерила гостя угрюмым взглядом исподлобья и отвернулась, уткнувшись в моё плечо.
– Смотрит точь-в-точь как её папа. И гадать не надо, кто отец, – усмехнулся Беван.
Я прошла в дом. За плетнём уже то появлялись, то исчезали макушки как Лолли, так и других детей, жаждущих посмотреть на нежданного визитёра, допущенного на территорию общины, долетали приглушённые смешки и шепотки.
В общей комнате Беван прислонил посох к стене, скинул рюкзак на пол. Я заметила, какими загрубевшими стали его руки, заметила чёрный контур под ногтями.
Все мы меняемся в той или иной степени.
– Поешь? – предложила Лиссет. – Только живём мы скромно, без изысков.
– Я не привередлив. Кружки воды и хлебной корки мне вполне хватит.
– Э-э, знаешь, мы не настолько скромно живём.
– Ты нынче питаешься хлебными корками? Тай, посидишь с Эсти? – обратилась я к волчице, застывшей возле входной двери.
Перегородки в доме тонкие, не надо обладать слухом оборотня, чтобы расслышать беседу находящихся в соседней комнате, но так, по крайней мере, Тайя не сможет полноценно участвовать в разговоре, добавляя язвительные реплики, да и во взгляде Бевана, обращённом на волчицу, скользила лёгкая настороженность, недоверие.
– Хорошо, – Тайя посмотрела на меня выразительно, давая понять, что замысел мой нехитрый не секрет для неё. Забрала у меня Эстеллу и скрылась за дверью моей спальни.
– Не похожа на лисичку, – заметил Беван, опускаясь на стул возле стола.
– Волчица, – ответила Лиссет. – Ну что, рассказывай, как ты докатился до жизни такой и что привело тебя в нашу тихую обитель.
Беван действительно прошёл много дорог. Бегство из императорского дворца не иначе как чудом – и благодаря Дрэйку, задержавшего Рейнхарта. Бегство из столицы, из империи.
Тропы, ведущие в храмы. Не общественные, расположенные в городах, посёлках или по соседству с жилыми местами, открытые для посещения, но уединённые, затерянные в лесах, в горах и на пустошах, куда редко ступает нога человека.
Долгие поиски ответов. Мысли, идеи и зацепки. Ошибки и неудачи, снова и снова. Путь Бевана закончился в древнем высокогорном храме, укрывшемся среди отвесных склонов Восточного хребта, что разделял наш континент надвое, где молчаливые служители бога смерти разрешили измученному скитальцу прикоснуться к тайным знаниям, сокрытым даже от ока братства. Но прежде искатель должен пройти испытание, доказать жрецам чистоту помыслов своих и лишь тогда решат они, достоин ли путник слова божьего.
О самих испытаниях Беван нам не рассказал, заметив только уклончиво, что их можно или пройти, или сдохнуть в процессе. Однако испытания прошёл всё же и старшие жрецы, убедившись в чистоте намерений искателя, допустили Бевана в библиотеку храма. В храме мужчина провёл почти девять месяцев.
– Ты и девять месяцев в высокогорном храме? – удивилась Лиссет.
– Постился, молился, медитировал, учился заново пользоваться собственной силой. Оказывается, за два с лишним века я отвык от исходного уровня. Да и от смертного тела тоже.
– И никаких женщин?
– Какие женщины, Лиса? Там только храм, маленькая долина, в которой он находится, да горы вокруг.
– В лесу что-то сдохло, как говаривала одна моя знакомая суккуба.
– Да, сдохло, – подтвердил Беван серьёзно и, отодвинув тарелку с недоеденным супом, встал из-за стола. – Я.
Снял куртку, развязал шнуровку на желтоватой рубахе старого фасона, обнажил правое плечо. Повернулся спиной к нам, демонстрируя кожу без единого следа знака братства – чёрной звезды о тринадцати лучах.
– Ты… действительно сумел покинуть круг? – я приблизилась к мужчине, рассматривая внимательно правую лопатку, где должен быть символ-татуировка. И заметила вдруг линию шрама, пересекающего наискосок спину, исчезающего под приспущенной с плеча рубахой.
– Сумел.
– Норд говорил, что из братства можно уйти лишь одним способом – умереть, – не удержавшись, я коснулась пальцем шрама и Беван, дёрнувшись, отступил от меня, натянул рубаху обратно.
– Именно. Чтобы покинуть ряды братства по-настоящему, а не просто с пафосной речью швырнуть перстень под ноги старшему, надо умереть, – мужчина завязал шнурки, сел вновь за стол. – И возродиться.
– Как это? – нахмурилась лисица.
– Храм бога смерти, как бы его ни называли в разных культурах, – напомнил Беван, берясь за ложку. – Его жрецам виднее, как такие дела обстряпываются. Конечно, всех подряд они там не воскрешают, существует куча ограничений и прежде всего тебя должны счесть достойным, а окончательный вердикт выносит сам бог смерти.
После бегства и скитаний, после поисков и пройденных испытаний Беван умер? И вернулся к жизни?
– И он счёл тебя достойным? – уточнила Лиссет.
– Ну я же здесь, перед вами. Не счёл бы – и я умер бы сразу, безо всякого права обжалования.
Мы с лисицей переглянулись, не скрывая своего изумления.
– Ты теперь смертен? – спросила я.
– Да. Но благодаря крови моего неведомого отца я всё равно проживу дольше, чем обычные люди, и убить меня по-прежнему несколько сложнее.
