Сидя на подлокотнике кресла, я опустила вдруг взгляд на пальцы Дрэйка. Мужчина не отпускал меня полностью, продолжая держать хотя бы за руку, и сейчас, рассматривая собственные пальцы в его правой ладони, сжатые несильно, бережно, впитывающие его тепло, я отметила неожиданно, что перстня братства нет.
– Дрэйк, где твоё кольцо? – удивилась я.
Мужчина скользнул взглядом мимолётным, равнодушным по своей руке, по указательному пальцу правой, где прежде всегда был надет перстень.
– Оставил Рейнхарту.
– Значит… – начала я растерянно и умолкла.
– Значит, – подтвердил Дрэйк, улыбнулся мне сдержанно, уголками губ, но огненный всполох в глазах сказал больше, затопил сердце радостью.
Через пару часов проснулась Лиссет, немного помятая, плохо понимающая, что произошло, но невредимая.
Из вечернего выпуска «Столичных вестей» мы узнали, что ранним утром в императорском дворце случился пожар, сгорел один из нежилых корпусов.
* * *
Веледа
Все эти месяцы с момента пробуждения я редко надевала кольцо. Папа сказал, что пока он рядом, пока мы вместе, он сможет меня защитить, возникни вдруг такая необходимость, да и я сама вполне способна постоять за себя. Поэтому, заявил отец твёрдо, непреклонно, мне нет нужды постоянно носить кольцо с привязанным к нему духом. Я ездила на работу и за покупками, ходила на прогулки и посещала светские мероприятия без артефакта, который прежде крайне редко снимала во время своего бодрствования. Дома Кадиим всегда был рядом, выполняя не столько роль хранителя, сколько обязанности дворецкого и экономки. Но дух по-прежнему оставался для меня поверенным моих тайн, печалей, радостей, тем, к кому я бежала жаловаться, делиться наболевшим, рассказывать, как прошёл мой день.
Лишь о своих встречах с Беваном я умолчала.
О чувствах, которые отчаянно пыталась отрицать.
Папа попросил перестроить защитный полог одной из подземных комнат, и я послушно переделала, создав новый на основе собственной крови. Папа попросил остаться в этой комнате до утра, ожидая визита предателя, и я согласилась, молясь, чтобы Беван не пришёл. Папа велел защищаться в случае необходимости, не дать предателю забрать погружённого в сон, чьё тело вот уже почти три года лежало в чёрном ящике в той комнате, и я лишь покорно кивнула, надеясь, что мне не придётся выступать против Бевана. Он же смертен ныне и, хотя всё ещё владеет данной от рождения стихией, я сильнее. И на всякий случай я взяла с собой кольцо, надев его на цепочку и спрятав под курткой.
Наверное, разумнее было оставить артефакт дома.
Стоя спиной к потайному выходу из подземной комнаты, я рассматривала неровную белую стену, источающую холод сродни тому, что наполнял, сжимал когтистой ледяной лапой моё сердце. Шаги Бевана и леди Ориони давно стихли во тьме тоннеля, оставив меня наедине с Кадиимом, пустым ящиком и путаницей чувств.
– Ты знал мою мать? – спросила я наконец.
– Нет, Веледа, лично не знал, – голос духа звучал спокойно, равнодушно почти, в то время как мне хотелось пнуть этот дурацкий ящик, бить кулаками по стене, кричать до хрипоты. – Но знаю, кем она была. Благодаря твоей крови, твоему дару.
– Она действительно принадлежала к тому же роду, что мать леди Ориони?
– Да. Как и все носительницы лунного дара. Все они происходят из древнего рода, прародительницей которого была той, в чьих жилах текла иная кровь. Когда-то её и подобных ей называли полубогами.
– Первый раз слышу о лунном даре.
– Я знаю. Господин Рейнхарт лично следил, чтобы ни в одной из твоих книг не было упоминаний о Серебряной богине, о её земных сестрах, носительницах её дара, о лунных жрицах и их истреблении.
– Но тебе-то обо всём известно, – я обернулась к Кадииму, пытаясь понять, кто из двоих любимых, близких существ врал мне. Ведь дух тоже ни разу не упоминал того, что сказал сегодня при леди Ориони.
– Мне было запрещено рассказывать тебе обо всём, что прямо или косвенно связано с твоей матерью, её происхождением и её предками.
– Папа? – предположила я.
– Господин Рейнхарт.
– Но почему ты заговорил сегодня, сейчас, при этой… – я осеклась и лишь беспомощно взмахнула рукой, – при леди Ориони?
– Потому что вы, дети одной праматери, не должны сражаться друг с другом, не должны идти друг против друга, – повторил Кадиим.
– Но она догадалась, понимаешь? Она поняла, чья я дочь.
И Беван был рядом. Всё слышал. Семьдесят девять лет назад он видел мою силу, видел часть моих возможностей и после слов леди Ориони наверняка сложил одно с другим.
– Если папа поймёт, что они всё знают… – покачала я головой. Не представляю, насколько ещё осложнится жизнь Бевана.
– Они знают далеко не всё, – возразил Кадиим.
– Отец столько времени меня прятал, столько сил приложил, чтобы никто не догадался о моём существовании, и теперь всё насмарку. Он всегда твердил, что я особенная, единственная в своём роде, что если остальные члены братства узнают правду обо мне, то убьют сразу же, и поэтому я должна скрывать своё происхождение, – я прошлась по тесной комнате, не понимая, что хуже – факт, что я подвела папу, предала его доверие, или мысль, что ждёт Бевана за правду обо мне.
– На леди Ориони две привязки, одна из которых к Нордану, – дух кивком указал на опустевший ящик. – Как и твоя мать, молодая госпожа соединена узами парной привязки с членами братства.
– Безумный Нордан, – вспомнила я краткое, ёмкое определение, данное когда-то Беваном собрату.
Я помнила Нордана. Помнила его подружку, ламию Регину, укравшую у меня артефакт на том маскараде. Помнила, как потрепала наглую, скользкую змею, возвращая себе кольцо, и как едва не задушила самого Нордана, презрительного, высокомерного. И теперь двойне удивительно слышать от девушки, столь непохожей на Регину, что она любит самого безумного члена братства и не побоялась прийти за ним фактически в ловушку.
– Прости, ты сказал, две привязки? – вдруг сообразила я.
– Две. К двум собратьям.
Вот откуда мне знакомо имя девушки! Папа упоминал его, хотя и не при мне, и ещё что-то говорил о Дрэйке, что девушка отравила Дрэйка и связь эту никогда не разорвать, как ни старайся.
– Знаешь, Кадиим, чужая личная жизнь меня не касается, – я отвернулась, чувствуя, как щёки закололо от неожиданного жара, унимающего злость.
Двое. Сразу.
Дирг побери, мне и одного Бевана много.
– Когда-то давно в некоторых восточных странах считалось естественным женщине высокого рода иметь более одного супруга, – заметил дух нравоучительно.
Я сдвинула рукав куртки, вытягивая плетёный браслет с сигнальным кристаллом-подвеской. Коснулась гладкого голубого камня, добавляя в холодную бусину каплю силы для зова. Папа увидит или почувствует сигнал второго кристалла, находящегося у него, и спустится за мной.
