– Что поделать, Ваше императорское величество, время никого из нас не щадит, – парировал Нордан и с любезностью неожиданной, почтительной улыбнулся Валерии. – А Ваше императорское высочество, как погляжу, с каждым годом расцветает всё больше и ярче, хорошеет день ото дня. Вашему императорскому величеству не кажется, что обворожительная Валерия похожа на свою двоюродную бабушку в молодости, великую императрицу Анну?
– Благодарю за комплимент, – наследница чуть склонила голову. – В ваших устах он особенно ценен.
Тень в зелёных глазах Катаринны мимолётна, едва уловима, но я вижу, как отражается она в недовольно поджатых губах, в пересекшей лоб хмурой линии. Словно Нордан сделал комплимент не её дочери, а посторонней девушке, сопернице, чья юная прелесть и свежесть лишь подчёркивает, усугубляет признаки собственного неумолимого старения, отвлекает всеобщее внимание и восхищение от главной признанной королевы двора и страны.
– Вам ли сетовать на время? Разве оно властно над вами, бессмертными членами братства Двенадцати? – насмешка в невинном, казалось бы, вопросе.
– Время, Ваше императорское величество, такой же господин над нами, как и над всеми.
– И всякий, кто не глуп и видит дальше собственной вытянутой руки, понимает, что прежние времена давно прошли и их не вернуть, – Дрэйк говорил, глядя на Катаринну, но реплики его адресованы Рейнхарту. – Разумнее принять новое неизбежное будущее, чем сражаться за то, что уже недееспособно и доживает свой век.
Однако лицо старшего осталось бесстрастным, неподвижным. Не проронив ни слова, Рейнхарт коснулся руки императрицы, покоящейся на подлокотнике кресла, и Катаринна кивнула небрежно, отпуская нас. Правая голова пса вновь оглянулась на хозяйку, пока левая, вывалив язык, наблюдала за мной. Валерия наклонилась вперёд, почесала правую голову за ухом, бросив быстрый взгляд на Дрэйка. Мы медленно отступили на несколько шагов назад и лишь затем развернулись и пошли прочь от трона, от вкрадчивых шепотков за нашими спинами.
– Дрэйк, тебе не кажется, что последняя фраза прозвучала… несколько двусмысленно? – уточнила Лиссет.
– Кому надо, те поймут верно, мнение остальных меня мало волнует, – ответил Дрэйк. – На этом условная официальная часть нашего мероприятия окончена. Если желаешь, можно отправиться по своим делам.
– О да, ещё как желаю, – подхватила лисица. – В вашем обществе не покидает мерзкое ощущение мишени на собственной спине.
– Мы на поле боя, а у тебя свои дела? – вмешался Нордан.
– Не драматизируй и не ворчи, как старый занудный дед. Увидимся позже, Шель, – Лиссет махнула мне рукой и отошла, через минуту затерявшись среди гостей.
Без уравновешивавшей нашу группу подруги я осталась одна между двумя мужчинами. Пожалуй, я предпочла бы сейчас смутиться, растеряться, чем ощущать напряжение настороженное, выжидающее, сковавшее моё тело и разум. Рейнхарт ничего не сказал, но молчание его только резче обозначало нежелание обсуждать внутренние дела ордена публично. Внешне всё должно быть ровно, в рамках приличий, лишь пара замаскированных притворной любезностью шпилек, дозволенных этикетом. Однако я не могла не опасаться возможного разговора со старшим наедине, не могла не бояться очередной отравленной иглы в его рукаве.
– Замечательно, – заметил Нордан неодобрительно. – Как только представилась возможность, Лиса сразу же сбежала на б… вспомнила о весне.
– Лиссет имеет право на личную жизнь, – возразил Дрэйк. – После всего, что она для нас сделала, Лиссет может позволить себе передохнуть.
– Где Беван? – спросила я.
– Скоро будет.
Едва мы оказались на достаточном расстоянии от трона, Катаринны и Рейнхарта, как к нам начали подходить люди – да и нелюди, наверное, тоже, – незнакомые мне мужчины и женщины. Здоровались, расспрашивали Дрэйка о происходящем, Нордана – о его отсутствии. Поглядывали осторожно на меня, но сегодня иначе, чем в прошлый раз. На предыдущем балу общество Бевана превратило нас с Лиссет в спутниц предателя, воскресшего нежданно-негаданно из мёртвых, нас сторонились, будто мы двуглавые собаки или неупокоённые духи, что, по преданиям, сопровождали бога смерти. Сегодня же меня приветствовали, порой даже кланялись, обращались почтительно, не рассматривали в упор, словно диковинку. Я улыбалась, кивала, когда Дрэйк представлял мне подошедших, благодарила за сдержанные, особенно от мужчин, комплименты. Иногда то Дрэйк, то Нордан касались моего локтя или клали руку мне на талию, точно стремясь обозначить мой статус для тех, кто не видел и не разбирался в привязках. Время от времени я осматривала видимую мне часть зала, ища Лиссет, и замечала, что Нордан тоже оглядывался, быстро, цепко, но едва ли его интересовало благополучие лисицы.
Искал Регину?
И если да, то зачем?
Она – прошлое, давным-давно минувшее, которому не место в настоящем. Я должна думать не о ней, но о Рейнхарте, о его переговорах с Дрэйком и результатах, о Валерии, чьей поддержкой мне необходимо заручиться ещё раз.
О Звёздочке, которую я, возможно, совсем скоро увижу.
Мои близкие и наше будущее должны иметь значение, а не прошлое Нордана, тёмное, неведомое.
* * *
Наконец поток прибывающих иссяк, музыка стихла, и объявили танцы. Гости привычно расступились, освобождая центральную часть зала. На минуту-другую наступила гулкая тишина, и вдруг её разорвал резкий хлопок дверей. Под удивлённые, недоумевающие перешёптывания собравшихся в зал ворвались несколько человек в костюмах домино и чёрных полумасках на лицах, рассыпались горохом по помещению, выбирая из гостей, сбившихся кольцом вдоль стен, растерянных дам и увлекая их на середину, под сияние хрустальных люстр. Один из визитёров приблизился к трону, под угрожающим взором алых глаз Пушка миновал ступеньки, бесстрашно схватил Валерию за руку и потянул за собой. Шепнув что-то псу – я видела, как шевельнулись губы девушки, – наследница со смешком последовала за незнакомцем. Я повернулась было к Дрэйку, дабы спросить, что означает это представление – вряд ли происходящее не спланировано заранее и не согласовано с императрицей и её дочерью, – но другое домино остановилось перед нами, взяло меня за запястье и повело на середину зала. Ни Дрэйк, ни Нордан не попытались предотвратить «похищение», даже не возразили. Я ахнула возмущённо, подхватила край платья, стараясь не споткнуться. На середине зала нежданный мой спутник повернулся ко мне лицом, обнял, положив ладонь выше талии. В карих глазах в прорезях маски рассыпались золотыми искрами смешинки.
– Беван?
– А кому, ты думала, твои суровые стражи доверили бы свой хрупкий цветочек? – Беван улыбнулся широко, привлёк меня к себе, но не вплотную, соблюдая приличия. – Только мне, и то я выслушал от Норда длинный список того, что мне ни в коем случае нельзя допускать в отношении тебя, если я, конечно, не хочу добраться до Веледы калекой и евнухом.
– Так и сказал? – неожиданно стало неловко. Неужели обязательно всякий раз угрожать Бевану жестокой расправой, пусть и лишь на словах?
