– В давние времена попытка обнажить оружие в присутствии члена королевской семьи приравнивалась к государственной измене, – словно невзначай добавила Валерия.
– Ваше императорское высочество видит у меня оружие? – на наследницу Рейнхарт не смотрел, лишь ответно в глаза Дрэйку, пристально, оценивающе.
Просчитывал варианты? Наверняка.
Решал, стоит ли рисковать, начиная то, что действительно обернётся кровавой бойней и страшными разрушениями.
Нордан передо мной неподвижен, напряжён, готов сорваться в любой момент, при малейшем намёке на опасность. Но молчал, не вмешивался. Выжидал.
– Что вы, господин Рейнхарт, я обычная девушка и ничего не понимаю в магии, однако в зале есть люди и нелюди, разбирающиеся в данном вопросе куда лучше меня, и они охотно подтвердят то, что чует Пушок. А он никогда бы не среагировал так, – узкая девичья ладошка успокаивающим жестом погладила пса по спине, – если бы не почувствовал исходящей от вас угрозы.
– Ваше императорское высочество больше полагается на реакцию какого-то реликтового чудовища, нежели на слово верного друга и давнего союзника ваших родителей?
– Да. За всю мою жизнь Пушок ни разу не подводил и не обманывал меня. В отличие от многих двуногих из моего окружения, – наследница обернулась, окинула удивлённым взглядом зал. – Почему так тихо? Почему не играет оркестр?
Несколько секунд, и музыка зазвучала вновь, неуверенная, настороженная. Вибрация исчезла, истаяла, но ожидание удара, чуткое, напряжённое, осталось, наполняя воздух смесью сухого жара и царапающего холода.
– Жаль, не настоял, чтобы Октавиан избавился от этой псины, пока была возможность.
Пушок поднял обе головы, зарычал снова и Валерия сжала перекрестье ремней на холке, будто смогла бы удержать большого тяжёлого пса, реши он броситься на старшего.
– Наслаждайтесь своей маленькой победой, – Рейнхарт не удостоил Пушка вниманием, но усмехнулся в лицо Дрэйку. – Едва ли торжество её затянется надолго. И не забывайте: я вырастил Веледу, воспитал и наставил так, как посчитал нужным. Пусть по крови она мне никто, но во многом она больше моя дочь, чем смог бы стать родной ребёнок, – старший посмотрел поверх плеча Дрэйка на Нордана, насмешливо, со странным, не до конца мне понятным выражением, развернулся и ушёл прочь.
– Значит, госпожа Ритт его… воспитанница? – теперь недоумение в голосе наследницы искренно. – Но я думала, она…
– Все так думали, – Дрэйк обернулся к нам с Норданом. – И что же это за история с воровством?
– Да так, мелочи, – Нордан нащупал мою руку, несильно сжал холодными пальцами, то ли ободряя меня, то ли сам пытаясь успокоиться с помощью нехитрого этого жеста. – Бев решил вспомнить деньки юности шальной. Надеюсь, ему хватит ума не тащить её к нам домой.
– Что же, всё могло быть и хуже, – констатировала Валерия преувеличенно радостно.
Я тоже обернулась, нашла взглядом неподвижную чёрную фигуру на троне. Очевидно, что императрица, как и почти все присутствующие в зале, наблюдала внимательно за нами, за разговором с Рейнхартом. Понимала ли, чем могла закончиться вполне невинная на посторонний взгляд беседа? Осознавала ли, как рискует жизнью дочери, своей, подданных и гостей, поддерживая отношения со старшим членом братства? Или союз с Рейнхартом для Катаринны превыше всего?
– Расскажешь по пути домой, – заметил Дрэйк и повернулся к наследнице. – Ваше императорское высочество, прошу нас простить, но нам придётся покинуть бал несколько раньше срока.
– Да-да, конечно. Послезавтра на Эллоранском ипподроме пройдут Императорские скачки, в этом году приуроченные к визиту принца Антонио. Буду рада видеть вас всех в императорской ложе.
– Благодарю за приглашение, Ваше императорское высочество. Разумеется, мы с удовольствие посетим это мероприятие, – Дрэйк почтительно склонил голову.
– Доброй ночи. Леди Ориони, Нордан, – Валерия кивнула нам и, потянув Пушка за ремни, удалилась.
Я присела в реверансе, Нордан же проводил девушку и пса неприязненным взглядом.
– Очередные тайные переговоры с будущей императорской четой?
– Кто-то должен поддерживать связи с потенциальными союзниками. Предлагаешь возложить эту обязанность на тебя?
– Премного благодарен, но вряд ли нам пригодятся их трупы.
– И я о том же подумал.
Хорошо, что мы наконец возвращаемся домой. Я устала, не физически – морально. Неизвестность, ожидание ответных действий противника, поиск подвоха в каждом жесте, в каждом слове окружающих выматывали, словно я весь день без передышки занималась множеством срочных и важных дел. И я не могла не думать о Веледе, узнавшей вдруг правду о близких, об истинной причине гибели своих родителей, оказавшейся среди руин привычного мира, в единый миг разлетевшегося вдребезги.
Не могла не думать о Регине, затерявшейся бесследно среди гостей или вовсе исчезнувшей в глубинах дворца, о том, что связывает ламию с Эрином и Пейтоном.
О последних репликах Рейнхарта. Неожиданно за словами старшего я увидела даже не откровенную угрозу, но намёк, пренебрежительное напоминание, что он, Рейнхарт, не все карты выложил на стол, не все их разыграл, придерживая козырной туз на крайний случай.
А ведь со дня на день Тайя привезёт Звёздочку…
* * *
Веледа
…Я знала, она рядом. Ждала меня, как прежде, на этом огромном лугу, среди пёстрого разнотравья, под безоблачным небом. Сидела на тёплой земле, окружённая высокими зелёными стеблями и листьями, и плела венок из собранных цветов, яркой охапкой лежащих на её коленях.
Это сон. Старый, забытый сон, преследовавший меня, когда я была маленькой. В нём я шла к ней, снова и снова, бежала, звала, кричала до хрипоты, не слыша собственного голоса. Видела её стройную фигуру в белом платье, видела, как тонкие пальцы ловко переплетали стебельки цветов, даже видела длинные тёмно-каштановые волосы, рассыпанные по плечам и спине, и тень нежной, любящей улыбки, но не могла различить черт её лица. Позади всегда светило солнце и лицо её странным образом терялось в слепящих золотых лучах, скрывалось в них, словно под маской. И мне никогда не удавалось приблизиться к ней, сколько бы я ни шла и ни бежала.
Никогда не удавалось дозваться, сколько бы я ни кричала.
Между нами всегда оставалось расстояние, позволявшее мне видеть её. Расстояние, которое я не могла преодолеть, чтобы коснуться её, обнять, посмотреть в лицо.
Папа говорил, я похожа на неё, на мою маму.
Папа…
Убийца моих родителей.
Нет больше ни луга, ни солнца, ни женской фигуры среди цветов. Есть серая долина за гранью, под низким, серым же куполом, лишь отдалённо похожим на обычное, затянутое тучами небо.
Безликие тени с пустыми глазами.
