И я одна из них.
Когда-нибудь я усну и больше не проснусь. Грань зовёт меня, желает забрать себе ту, кто уже давно в большей степени принадлежит ей, нежели миру живых.
Нельзя играть с царством мёртвых, нельзя…
Я не хочу возвращаться туда, не хочу умирать!
Мало кто хочет, но никому не дано ускользнуть от власти времени и смерти, изменить естественный порядок вещей…
Я не хочу! Мне страшно, страшно до безумия, до истерики, что клокочет внутри, рвётся на волю рыданиями, криками.
Ты не умрёшь, моя роза. Если будет на то твоё желание, ты сможешь жить долго, очень долго.
Папа… это существо убило моих родителей! Ничего этого не было бы, если бы он не убил их, не отнял у меня семью и нормальную жизнь!
Их смерть была неизбежна. Думаешь, им позволили бы жить в своё удовольствие, растить тебя, наслаждаться покоем и тихим семейным счастьем? Но ты спаслась, выжила. Благодаря мне. И благодаря мне ты сможешь жить и дальше. Разве ты не этого хочешь?
Нет…
Луг. Женская фигура в ореоле солнечных лучей. И треклятое расстояние бездонной пропастью между нами. Несколько шагов к ней, однако ничего не меняется, я иду и при этом словно не двигаюсь с места.
Твоя мать пыталась защитить тебя. Она любила тебя. Как и твой кровный отец. Знаю, ты часто пыталась представить, как она выглядела.
Она по-прежнему сидела среди цветов. Белое платье, длинные светлые волосы по плечам. Неожиданно она вскинула голову, улыбнулась, будто приглашая посидеть с ней, и, кажется, я вот-вот наконец-то увижу её лицо, посмотрю в её глаза...
Шаг. Другой.
Она вдруг стала ближе, улыбнулась шире, ярче.
Я робко протянула дрожащую руку, не веря, не осмеливаясь поверить, что смогу обнять маму хотя бы во сне…
Я открыла глаза, чувствуя, как разочарование, горечь, досада, даже ярость захлёстывают, обжигают изнутри, как немеют руки от желания дать волю эмоциям, пусть и в виде всплеска силы.
– Веледа?
Я перевернулась с бока на спину. Беван в кресле, в котором он устроился на ночь, уступив кровать мне. Смотрел внимательно, обеспокоенно и я улыбнулась натянуто.
– Всё в порядке.
Ложь. Какой нынче может быть порядок?
Я плохо запомнила бегство из дворца, лабиринт потайных коридоров, по которым Беван вёл меня, существо с человеческим лицом, в чёрной накидке с капюшоном. Существо путало и скрывало наши следы – я отметила чужую магию краем сознания, скорее по привычке, нежели в силу действительного интереса к происходящему вокруг. Часть дворцового парка, где мне прежде не доводилось бывать, тёмная, с редкими вкраплениями горящих фонарей. Спуск к самой реке, даже не дверь – калитка в высокой ограде, уходящей в чёрные воды Эллоры. Припаркованная в ближайшем переулке машина и хитросплетения городских улиц. Когда мы приехали, дома ещё никого не было, остальные не успели вернуться с бала. И сам дом с прилегающей территорией под защитным пологом, только не стандартным пологом братства, а новой изменённой версией, явно построенной на крови леди Ориони. Что же, следовало ожидать, Дрэйк не обойдёт вниманием усовершенствованный вариант защиты.
Всю дорогу я тщетно пыталась позвать Кадиима, снимала кольцо и надевала снова, накрывала второй рукой, просила, умоляла, даже приказывала. Ничего. Я не слышала духа ни мысленно, ни как-либо иначе. В спальне Бевана, при нормальном освещении я осмотрела артефакт со всех сторон, убеждаясь, что кольцо не подделка. Беван предложил мне поесть, если я голодна, или выпить, но я отказалась. Я старалась занять себя мыслями о Кадииме и артефакте, бормотала что-то себе под нос, словно помешанная, и гнала размышления о том, кого я столько лет считала отцом, о настоящих родителях, об обмане, предательстве, побеге. Казалось, я сойду с ума, начну плакать без остановки или провалюсь в болото истерики, если позволю себе хоть на минуту задуматься о произошедшем. Наконец Беван, настороженно, встревожено наблюдавший за моими метаниями, вышел и вскоре вернулся с чашкой горячего напитка. Успокоительный чай, никакого алкоголя, заверил он. Я выпила содержимое чашки чуть ли не залпом, едва чувствуя горький травяной привкус. Дальнейшего я не помнила вообще, в один момент навалились слабость и тяжёлая, сковывающая сонливость.
– В чае было снотворное? – спросила я, приподнимаясь на локтях.
– Да. Я подумал, что иначе ты не скоро сможешь заснуть.
Мог бы и предупредить. Хотя тогда я вряд ли стала бы пить. И сон – тоже лекарство, пусть и приснившаяся муть больше разбередила старые раны, чем принесла успокоение.
– Спасибо.
– Не за что, – Беван потянулся в кресле и вдруг добавил с лукавой улыбкой: – Твоего бессознательного тела я не домогался.
– Знаю, – странная уверенность. Я не понимала, на чём она основана, откуда взялась, просто знала, и всё.
– Послушай, Веледа, Рейнхарт, он… – посерьёзнев, начал мужчина, но я покачала головой.
– Он убил моих настоящих родителей, зачем-то забрал меня и вырастил как свою дочь, – я старалась говорить ровно, и сама удивилась тому, как равнодушно, почти беззаботно прозвучал мой голос. Будто речь не обо мне, а о совершенно постороннем человеке, которого, конечно же, жаль немного, но не настолько, чтобы горевать из-за его бед.
– Он признался?
– Да. Нордан и леди Ориони всё слышали.
– Понятно.
Хорошо, если ему хоть что-то понятно. Мне же непонятно ничего. Кто я теперь? Что со мной будет? Как жить, если мир перевернулся с ног на голову, и всё потеряло прежний смысл?
– Если ты хочешь воспользоваться ванной, то тебе лучше поторопиться, пока не встали остальные, – заметил Беван. – По утрам у нас здесь шумно и суетливо, как во всяком уважающем себя общежитии.
Я выбралась из-под одеяла, оправила длинное белое платье, в котором так и проспала всю ночь. Беван проводил меня до ванной комнаты, окинул мой наряд и растрёпанные светлые волосы оценивающим взглядом.
– Я одолжу что-нибудь поудобнее у Шелли или Лисы.
Я кивнула и закрыла за собой дверь. Несколько минут постояла возле створки, прислушиваясь то к шагам по другую её сторону, то к себе. Шаги быстро стихли, а внутри нашлась лишь пустота. Я ожидала обнаружить рвущие на части боль и отчаяние, затапливающие разочарование и обиду, бесконечные печаль и злость, но ничего не было, словно накануне и впрямь удалось подавить все эмоции. В который уже раз позвала Кадиима – в ответ тишина. Похоже, выбора нет, придётся отдать артефакт кому-то другому, в конце концов, я не хозяйка кольца, а всего-навсего ценный объект, вверенный духу истинным владельцем.
Объект. Не дочь, любимая и обожаемая, но растение, пересаженное из естественной среды в парник, под наблюдение, выращенное сообразно желанию садовода, тщательно оберегаемое и лелеемое… ради чего? Если, как и сказал папа… Рейнхарт, меня в любом случае убили бы вместе с родителями, то зачем он спас меня, воспитал, создал иллюзию, будто он мой отец? Пожалел беззащитного ребёнка и взял на руки, обагрённые кровью моих родителей? Когда рядом лежало ещё не остывшее тело женщины, пытавшейся спасти свою дочь? Он с такой лёгкостью, с такой точностью поведал, как погибла моя мама… И мой настоящий отец – Рейнхарт ведь знал его, не мог не знать одного из членов круга.
