Арлес сидел там же, на своем месте, и даже головы не повернул, когда Гален положил букет на салфетку возле тарелки демона.
— Вот, возрадуйся, боги явили тебе, убогому, свою волю.
— И что?— Арлес покрутил в бокале остатки красного вина и допил их залпом.
— И то, неблагодарный. Дальше уж сами разберетесь, что с волеизъявлением этим делать, не маленькие, чай,— Гален отпустил Аишу и ушел.
Аиша оглянулась на соседний, больших размеров зал, где за столиками сидели немногочисленные вечерние посетители, и опустилась на свой стул. Несколько минут молчала, прислушиваясь к перестуку столовых приборов, тихим беседам и громким выкрикам и поздравлениям со двора.
Это ведь несложно.
И кто бы знал, насколько порой тяжело открыть рот и извиниться за собственную неправоту, сказанные в сердцах слова и опрометчивые поступки.
— Прости,— произнесла наконец.— Мне не следовало набрасываться на тебя с обвинениями. Вообще не надо было начинать разговор на повышенных тонах. И затевать скандал не стоило.
Арлес бросил косой взгляд на цветы.
— Что за пучок травы?
— Я поймала букет невесты,— отчего-то смутилась Аиша.
— Значит, выйдешь замуж следующей? Так вроде толкуется этот обычай у людей?
Аиша кивнула неуверенно.
И зачем Гален привел ее сюда, зачем оставил букет демону? Так бы Аиша засунула цветы куда-нибудь, а позже выбросила… или и вовсе «позабыла» о них.
Арлес хмыкнул, налил себе еще вина. Помедлив, наполнил и бокал Аиши, отставил бутылку, сделал глоток и неожиданно достал из кармана пиджака знакомую черную коробочку. Положил на край стола, пододвинул к Аише.
— Что это?
— Открой.
Любопытно узнать, что внутри. И страшно, потому что понятно — там-то точно не пусть и дорогая, но все же незатейливая, очевидная кукла.
Аиша осторожно взяла коробочку, открыла. На черном бархате покоилась серебряная цепочка тонкого плетения и маленькая серебряная же птица, застывшая в полете с широко раскинутыми крыльями.
— Среди демонов не принято дарить избраннице кольцо… да и в принципе дарить что-либо, будь то драгоценности, цветы или особняк в престижном районе,— заговорил Арлес нарочито ровным голосом.— Обычно мы выбираем женщину, сообщаем старшему в своем и ее роду о своих намерениях и, если нет препятствий вроде кровной многовековой вражды между родами и прочих традиционных издержек, делаем женщину своей. Сейчас, как правило, подписывают брачный договор и на руки супругов наносятся соответствующие татуировки, обозначающие их статус. Никаких ухаживаний, никакой помолвки, никаких обручальных колец и лишних рассусоливаний, которые так любят люди в нынешние времена.
— Звучит грустно,— Аиша погладила прохладное тело птицы подушечкой пальца.
— Зато быстро и действенно. Женщина принадлежит тебе, целиком и полностью, безо всяких сомнительных тройников.
— Фактически бесправная рабыня.
— Не без этого. Я хочу сказать, что касательно женщин мы принимаем решение быстро, не ждем и не думаем. Это у нас в крови, въелось на уровне инстинктов с тех древних времен, когда за женщину приходилось сражаться, и некогда было разводить вокруг нее реверансы. Или она станет твоей, или чьей-то еще, третьего не дано.
— Сейчас другое время,— справедливости ради напомнила Аиша.
— Другое,— согласился Арлес.— Да и ты не демоница,— тоже помолчал минуту, вновь задумчиво покручивая бокал, и продолжил: — Понимаю, сирены куда свободолюбие, чем женщины моего вида, и замуж хотят менее охотно, нежели человеческие девушки, однако… ты чего-то боишься?
— Нет,— ответила Аиша поспешно.
Возможно, слишком поспешно, за что и удостоилась быстрого цепкого взгляда.
— Уверена?
— Это не страх, скорее… разумная предосторожность.
— Аиша, я не извращенец и не интересуюсь маленькими девочками,— в голосе пробились нотки раздражения.
И крики во дворе стихли — похоже, сирены отправились провожать молодоженов до самой гостиницы, занимавшей соседнее с рестораном здание.
— Я об этом и не думала. Просто…— Аиша откинулась на спинку стула, поворачивая коробочку то одной стороной, то другой, наблюдая, как серебряные крылья ловят блики света от люстр, словно птица скользила легко, беззвучно над водной гладью.— С отцом Линни мы не очень хорошо расстались. Мы были молоды, влюблены, беззаботны, как оно обычно бывает в юности… и я наивно решила, что первый может и должен стать единственным. Забеременела совершенно по-глупому… нет, я не жалею и никогда не пожалею, что у меня появилась Линни, что родилась она именно тогда, когда родилась, но я сама себе в те годы не нравлюсь. Мама отговаривала, призывала тщательно все взвесить, прежде чем нырять в омут с головой, но я ее не слушала. Я вообще никого не слушала тогда, полагала себя взрослой и умной. Рассказала ему и о беременности, и правду о себе, он обрадовался… или мне показалось, будто он обрадовался, и мы даже стали жить вместе, что не особо приветствуется в маленьких консервативных городах. Хотели пожениться, чтобы все как положено и чтобы соседи не сплетничали за спиной, но то мы на свадьбу копили, то дом благоустраивали, то с родителями спорили, право свое на собственные ошибки отстаивая,— его семья тоже не была в восторге от меня как будущей невестки, еще и беременной,— то решили подождать, пока родится ребенок — неприлично, мол, с таким животом да в храм идти. Потом родилась Линни… потом мы прожили еще около года вместе и разошлись, до храма так и не добравшись. Вернулись в отчие дома, и вскоре он уехал в другой город на заработки… там же и женился. Довольно удачно по меркам нашего захолустья… детей у него уже трое, насколько мне известно.
— Айлина видится с отцом?
— Нет. Ни с отцом, ни с бабушкой и дедушкой по отцовской линии.
Зачем его родителям ошибка молодости сына, внебрачный ребенок, рожденный от какой-то девицы с окраины? И сам он, поди, постарался побыстрее забыть и о дочери, и о потухшей в одночасье любви, и о сиренах. Этот новый, нежданно открывшийся мир оказался слишком сложен, тяжел для него, чтобы принять спокойно, войти легко, как делают иные люди, столкнувшиеся с существованием других видов, магии и превращений. Как и Аиша не любила вспоминать тот последний год, омраченный бесконечными ссорами, требованиями и намеками, что было бы много лучше, если бы она, Аиша, была обычной человеческой девушкой. Тогда бы — о, да-да, всенепременно! Только этой малости и не хватало для полного счастья и гарантии долгой и благополучной семейной жизни,— и мама его приняла ее с распростертыми объятиями, и Айлина родилась нормальной, и ему наверняка жилось проще, знай он, что у почти что жены нет крыльев и способности открывать порталы.
Он, бедолага, никак не может жениться на оборотне, на чудище из старых сказок. И еще хочет сына и наследника, а у сирен рождаются исключительно девочки…
