— Не знаю.
Я потянулась было к Алессандро, но Киана вдруг мотнула головой.
— Не-а.
— Что — не-а?
— Ма велела будить только тебя. Твоему… некроманту с нами нельзя.
— Почему?
— Он человек, а человекам нельзя подходить к камню.
— Что за расовая дискриминация?
— Мне-то почём знать? — закатила глаза сестра. — Что сказали, то и передаю. Мне вообще похрен, кто к этой глыбе подходит, а кто нет, — Киана состроила гримасу и вышла.
Я настороженно глянула на Алессандро. Тот смотрел на меня ясным, ни капли не сонным взором.
— Лети с родными.
— А ты?
— Я вас догоню. Где будут вручать подарки?
— В доме совета старейшин. Это недалеко от арены, в старой части города.
— Я найду.
Ещё б не найти — вряд ли в такой час горгульи будут стекаться в какой-то другой дом.
Я встала, собрала необходимое и отправилась в ванную, приводить себя в порядок. Наскоро управившись, заглянула в гостиную, где мама проверяла наличие подарков у домочадцев. Заметив меня и в частности мои пустые руки, недовольно поджала губы и повернулась к ближайшему столику. Взяла со столешницы небольшую коробку, обмотанную алой подарочной лентой с бантиком, молча сунула мне и отошла к мужу. Я поймала ободряющую папину улыбку и удивлённые взгляды Фиана и Жадеи. Пожала в ответ плечами, подчёркивая, что для меня это такая же неожиданность, как и для них, повертела коробку в руках, потрясла, пытаясь по звуку понять, что может скрываться внутри.
Традиционно предполагалось, что за жизнь и всё, что она даёт, нужно поблагодарить и желательно не только в мыслях и на словах. Жизнь велика, ценна и важна, поэтому и отдать следовало нечто по возможности ценное и действительно важное для дарителя. Постепенно важность уступила ценности, и дороговизна подарка стала превалировать над ценностью личной. Дарилось всё, что в принципе было не зазорно преподнести совету старейшин, — от символических безделушек до драгоценных камней во много карат. Подозреваю, именно за счёт дорогостоящих подарков Скарро покрывал дыры в городской казне, неизбежно образующиеся после затяжного праздника для такой огромной оравы гостей. Мало ли что там припрятано в дальних подземных хранилищах — если каждые двенадцать лет стабильно выгребать на ритуальную пьянку часть заначки, то никаких собранных предками сокровищ не хватит.
Мама одарила меня сердитым взглядом, и трясти коробку я перестала. Да и какая разница, что там внутри, если её всё равно отдавать черед полчаса?
Впрочем, насчёт вручения через полчаса я погорячилась.
Желающих побыстрее отстреляться оказалось куда больше, нежели я ожидала. К парадному входу в дом совета старейшин тянулась очередь, и хвост её грозил в скором времени упереться прямёхонько в стену арены. Разглядев протяжённость живой змеи, извивающейся и изгибающейся вниз по улице, мама махнула свободной рукой Азуру, чтобы тот как самый молодой и легкокрылый в семье, летел вперёд и занимал очередь, пока та не прибавила в размере. До самого приземления родительница сетовала, что мы опоздали и надо было занять местечко с ночи, а лучше накануне с арены сразу отправиться к дому совета. К счастью, продвигалась очередь более-менее споро, другое дело, что за счёт больших семейств удлинялась она куда быстрее.
Когда дом совета, увенчанный башней и приметной куполообразной крышей, замаячил на горизонте, в наших нестройных рядах случилось пополнение.
Нет, Алессандро нас не догнал.
И родственники Жадеи не объявились.
К нам присоединилась Хризалита с супругом.
За прошедшие годы моя вторая сестра изменилась не так заметно, как Азур. Хризалита с юных лет была высокой и немного широковатой в плечах, но подростковая угловатость исчезла, уступив более плавным, мягким линиям и выразительным формам. Животик был уже немаленький, свободной одеждой не замаскируешь при всём желании, что не помешало Лите, едва завидев родных, отпустить руку мужа и бегом броситься к нам.
— Мама, папа, вы здесь! — сестра порывисто обняла сначала каждого родителя по очереди, затем старшего брата. — И Фиан! Здравствуй, Жадея.
Та несколько натянуто улыбнулась золовке.
— Азур, Киана! — радость Литы не знала границ.
Младшенькие от объятий уклонились, прикрывшись коробками с подарками, и настаивать Лита не стала. Обозрела родных счастливым взором и наконец увидела меня.
И радость потухла, словно залитый костёр.
Лицо застыло, в синих глазах расцвело буйным цветом недоверчивое, неприятное изумление, а нижняя губа дрогнула совсем как у мамы.
— Хал… Халциона? — пробормотала Лита растерянно и вопросительно глянула на мать. — Не знала, что ты вернулась…
— Никто не знал, — пожаловалась мама. — Представляешь, доченька, твою старшую сестру ветер внезапно принёс накануне праздника к родному порогу, да не одну, а с человеком, называющим себя её женихом.
— С человеком? — вопросительный взор перекочевал обратно на меня.
— И некромантом, — трагическим шёпотом добавила родительница, предварительно зыркнув по сторонам — а ну как соседи по очереди услышат столь возмутительные и позорные новости?
— Не стоит всё так драматизировать, Джира, — вмешался папа. — Нет ничего дурного в возвращении одного из наших птенцов в родное гнездо. И жених Халционы, Алессандро, хороший парень и нашу дочь, похоже, не обижает. Мне он нравится.
— Хороший парень? — опешила мама. — Он человек.
— И некромант, — передразнила несчастный мамин шёпот Киана.
— Видел бы ты, что… эти двое устроили позапрошлой ночью! Столько необходимых вещей оставили дома.
— И что же они устроили? — полюбопытствовала Киана.
— Неважно, — отмахнулась мама, явно не желая обсуждать при посторонних надругательство над тюком.
— Что ж… рада тебя видеть, Халциона, — сказала Лита, пусть и без прежней радости в голосе, и даже обняла меня.
Я одной рукой обняла сестру в ответ.
— Поздравляю с замужеством… и со скорым пополнением.
— Спасибо. Мой муж, Драв из рода Чёрного кремния, — представила Лита супруга, отстранившись от меня. — Моя старшая сестра Халциона.
Муж был черноволос под стать родовому имени, худощав и мелок ростом — едва ли не на полголовы ниже жены. Мы с ним вежливо кивнули друг другу в знак приветствия и на том сочли представление законченным. Лита обменялась с родителями и Фианом дежурным набором вопросов, неловко мне улыбнулась и была такова. На прощание пообещала, что они с Дравом пока вернутся к его родным, но позже она всенепременно воссоединится со своей семьёй. Мама проводила Литу почти что со слезами умиления и гордости за дитя, избравшее правильный путь. Потом глянула искоса на меня — вот видишь, какой дочерью надо быть, чтобы порадовать материнское сердце.
