— Пять дней, считая день открытия.
— Два дня уже прошло, осталось всего три. В любом случае желательно покинуть Скарро до массового отлёта твоих сородичей.
Надеюсь, так и будет.
* * *
Утро было… не раннее, что хорошо.
И проснулась я сама, а не потому, что кто-то над душой стоит и разбудить пытается не самыми приятными методами.
И во всём доме тишина, что неудивительно — кроме нас, все вернулись поздно.
Только вот по пробуждению обнаружила я себя не на своей половине, поближе к краю, а посередине, почти что уткнувшейся носом в обнажённую грудь Алессандро. Сам жнец преспокойно спал рядышком, лицом ко мне, и добро бы только спал. Одна рука его нашлась под покрывалом, на моей талии, и возлежала она на изгибе моего тела так, словно именно там ей и следует быть.
Накануне мы тихо-мирно вернулись домой и чинно легли спать каждый со своего края. Я не настаивала, чтобы Алессандро всенепременно укладывался на пол или на лавку и даже заикаться не смел о ночёвке на одной со мной горизонтальной поверхности. Кровать была достаточно широкой, мы вполне могли спать на ней, не мешая друг другу, а своё отношение к интиму жнец ясно обозначил ещё в Алансонии. Многострадальный тюк не в счёт. Поэтому возможные приставания со стороны Алессандро меня не беспокоили. Да и сейчас… просто неудачно перевернулись и не отодвинулись, ещё и руки во сне протянули куда не надо. Бывает.
Я собиралась отодвинуться. Честное слово! Но Алессандро, похоже, действительно спал, и я не удержалась, воспользовалась возможностью посмотреть на него поближе. Всё же когда люди спят, они более расслаблены, уязвимы и не прячутся за масками, неизменными в часы бодрствования. Сама не знаю, что в точности я намеревалась углядеть в безмятежном лице, однако лежала себе тихо и смотрела, смотрела… пока по губам не скользнула тень улыбки, а рука на талии не сжалась, притягивая меня ближе к мужскому телу. Я дёрнулась, и Алессандро открыл глаза. Несколько секунд смотрел на меня со странным выражением, смесь растерянности и удивления с щепоткой досады, и мне вдруг подумалось, что видел человек хороший, приятный сон, проснулся, а тут я и прочая суровая реальность во всей своей неприглядной красе. Поневоле разочаруешься. Жнец убрал руку, перевернулся с бока на спину. Я поскорее отодвинулась на самый край, рискуя вовсе свалиться с кровати.
— Мы просто спали… в таком положении, — заверила поспешно.
— Я понял, — Алессандро потёр глаза и переносицу, откинул покрывало и встал. Прислушался к тишине в доме, выглянул в окно.
Спал жнец в штанах.
Я — в хлопковой пижаме без намёка на эротичность.
В общем, всё скромно и исключительно пристойно.
Только я почему-то всё равно смутилась.
А жнец нет.
— Сегодня снова пойдём к арене, — проинформировал, копаясь в своей сумке в поисках свежей рубашки.
— Хорошо, — я украдкой рассматривала худощавое тело, отмечая бледную, совершенно незагорелую кожу, короткую линию шрама на спине, немного ниже левой лопатки, чёрный шнурок с металлической округлой пластиной на шее. На пластине что-то выбито, но с такого ракурса не удавалось разглядеть, что именно.
— Затем к городским воротам.
— А туда-то зачем?
— Надо разобраться, что представляет собой защита Скарро.
— И ты надеешься расплести защиту предков за один визит к воротам?
Вытащив рубашку, Алессандро выпрямился, обернулся к кровати, и я торопливо отвела взгляд. Даже не знаю, что привлекало внимание сильнее — загадочная висюлька или происхождение шрама. Разве жнецы не должны быть неуязвимыми? И кто может напасть на слугу Смерти? Или шрам получен при жизни?
— Нет. Но стоит посмотреть поближе и оценить. И если ты не возражаешь, то неплохо было бы поспешить, пока твоя семья не проснулась.
Я не возражала.
Быстро собравшись, мы покинули сонное царство. Прошли вниз по улице до перекрёстка, куда ближайшие дома выходили углами, и оттого место это не особо хорошо просматривалось из окон. Самое то для появления из ниоткуда и исчезновения в никуда.
Подобно большинству нынешних своих обитателей, Скарро был столь же тихим, сонным и вялым. На улицах ни души, небо чистое — охрана дежурила только при важных объектах вроде арены, над прочими частями города стража появлялась нечасто. Мы добрались до перекрёстка, привычно осмотрелись, убеждаясь в отсутствии случайных свидетелей, и я уже протянула было руку Алессандро, как вдруг он нахмурился и огляделся повторно.
— Что… — начала я и умолкла.
Воздух вокруг нас пришёл в движение, зарябил маревом, задрожал, ломая очертания зданий. Алессандро резко повернулся на месте, а в следующую секунду жнеца словно схватила за шкирку невидимая рука и отшвырнула далеко за пределы трепещущего воздушного круга.
— Алессандро! — я рванулась следом, но воздух передо мной уплотнился сильнее и обратился высокой человеческой фигурой.
Я отступила, фигура же дрогнула раз-другой, будто встряхиваясь, и окончательно превратилась в незнакомого мужчину. Рябь рассеялась, незнакомец отвесил низкий старомодный поклон.
— Я ослеплён вашим светом, моя сияющая звезда, я покорён им, и я навечно пал у ваших ног, — пафосно выдал странный тип и спросил неожиданно участливым тоном: — Но позвольте узнать, моя звезда, что делает бриллиант столь чистой, совершенной огранки в обществе этого убогого мертвяка?
Глава 8
Невесть откуда взявшийся типчик и впрямь был высок, заметно выше Алессандро, и не старше на вид. Короткие тёмно-каштановые волосы художественно растрёпаны, в голубых глазах плясали смешинки и живое, кажущееся искренним любопытство. Одет вполне себе современно, не как Алессандро с его жнеческой униформой и явно раритетными вещами из прошлой жизни, и на лицо не так хорош, что мужик пытался компенсировать широкой обаятельной улыбкой. И чуточку лукавая эта улыбка, возможно, и возымела бы какой-то эффект, вот только обстоятельства появления её хозяина совершенно не располагали к знакомству.
Я продолжила отступать, стараясь понять одновременно и всё ли в порядке с Алессандро, и есть ли у незнакомца оружие, и чего от него вообще ожидать.
С первым пунктом не преуспела — долговязая фигура напрочь загораживала обзор, не позволяя рассмотреть, что происходит позади неё.
Впрочем, со вторым и третьим дела обстояли не лучше. Оружия в пределах видимости нет, что ни о чём не говорило. Чего конкретно ожидать, неясно, однако понятно, что на хорошее рассчитывать не стоило.
— Прошу вас, прекраснейшая, не убегайте, не разбивайте мне сердце, — взмолился тип, театральным жестом прижав обе ладони к груди, вернее, к той её части, где у большинства живых существ находился сей важный орган. — Останьтесь со мной, побудьте рядом ещё мгновение, озарите светом своим мой путь, что полон тьмы и страданий…
