Глава 10
Всю ночь мне снились камни разной степени драгоценности, Смерть в традиционном чёрном балахоне с глубоко надвинутым капюшоном, этак небрежно поигрывающая косой, и горгулья и змей, спорящие, чья очередь помогать пленённому жнецу. У жнеца было лицо Алессандро и наглый, насмешливый взгляд Оливера, и он, казалось, ничуть не тяготился своим беспомощным положением. Наоборот, язвил, подшучивал и откровенно подначивал спорщиков. Наконец те решили бросить монету, и тут жнец чудесным образом освободился и превратился в Смерть. Я за происходящим наблюдала как будто со стороны и не особо переживала — ровно до момента, пока Смерть не обратила прахом несостоявшихся освободителей и не направилась прямёхонько ко мне. Сбежать почему-то не получилось, ни по воздуху, ни по земле, Смерть же приблизилась ко мне, снова превратилась в Алессандро и дальше началось… м-м, нечто совсем непотребное. К счастью, когда одежда на нас стала исчезать сама собой, словно плохонький фантом, я проснулась.
Полежала, перебрала те фрагменты сна, что вспомнились сразу, и подивилась фокусам своего подсознания. Приснится же такое! И нет, заниматься глубоким анализом сновидения, искать в нём символы и выявлять знаки я не собиралась.
Обычная фантасмагория.
За моей спиной посопели, подгребли мне поближе к себе и обняли покрепче. На мгновение я замерла, готовая притвориться, будто по-прежнему сплю, но, похоже, Алессандро и сам ещё не проснулся.
И вот опять мы слишком близко придвинулись друг к другу… а ещё наш нелюбитель тесного физического контакта завёл за привычку класть на меня руку во сне. То за талию приобнимет, то на бёдра возложит хозяйским жестом. И, главное, днём я никаких намёков не замечала, ни единого неподобающего движения в мою сторону, не считая манеры молча брать меня за руку перед шагом на изнанку. Каждый поцелуй игра на публику, каждое объятие — для отвода глаз, а в остальное время ничего лишнего.
Тэк-с, а что там Оливер говорил о притуплении некоторых физиологических функций у возрождённых жнецов? С ликвидацией способности к обороту всё ясно, жнецам менять ипостась ни к чему, да и наличие второй половины души и тела может проблемы спровоцировать немалые. Выходит, я была права, и жнецов по возвращению из мёртвых и впрямь ограничивают в… определённых желаниях? Без пищи и воды телу тяжеловато исправно функционировать, а вот с пониженным либидо жить вполне себе можно.
Я шевельнулась, попробовала выбраться из-под чужой руки, но конечность в ответ сжалась сильнее. Алессандро что-то пробормотал неразборчиво, и я застыла. Выждала чуть, прислушиваясь к дыханию у своего затылка, и повторила попытку.
Сжимать бёдра рука перестала, однако вовсе оставлять в покое моё тело не торопилась. Вместо этого скользнула на живот, нащупала край пижамной рубашки и шустро пробралась под ткань. Помедлила, будто в нерешительности, и целеустремлённо направилась к груди.
Эх, вовремя я об ограничениях в этой области подумала.
Застыла повторно, не зная, что делать: то ли отпихнуть увлёкшегося Алессандро и заодно разбудить, то ли за процессом понаблюдать. Прикосновения не раздражали, не пугали, наоборот, даже приятно… и любопытно, чего уж скрывать.
Алессандро вновь забормотал, и на сей раз удалось разобрать несколько отдельных слов.
Правда, они на другом языке. Или на каком-то безнадёжно устаревшем местечковом наречии из тех, которые нынче понимали разве что языковеды.
Впрочем, для понимания одного слова переводчик не потребовался.
Имя.
Женское.
Лара… или Лаура, точнее я не расслышала. Но его хватило, чтобы ощутить, будто мне крыло подрезали.
Я дёрнулась рефлекторно и, кажется, засадила локтём жнецу под рёбра. Стоит уточнять, что от эротических грёз о неведомой Лауре он тут же очнулся?
— Клешни убрал, — прошипела с неожиданной даже для себя злостью.
— Халциона? — выдал Алессандро с таким безмерным удивлением, что захотелось уже совершенно сознательно врезать ему локтём.
А что приятного, когда тебя обнимают в постели, нежненько прихватывают за верхние выпуклости и шепчут на ушко имя другой женщины? И плевать, что умом понимаешь распрекрасно, что, кем бы ни была эта Лаура для Алессандро, она давным-давно умерла и воспоминания о ней единственное, что у него осталось.
Провинившуюся руку жнец убрал и отодвинулся, я же села, повернулась спиной к мужчине, отдёрнула край рубашки.
— Прости, — произнёс он после недолгого молчания.
Из глубин квартиры донеслись шорохи, приглушённые голоса.
— Помнится, ты уверял, что не любишь, когда тебя трогают и прикасаются без твоего разрешения. А тебе в голову не приходило, что мне тоже не нравится, когда меня… лапают вот так?
— Прости. Во время сна обычный контроль ослабевает и…
— И ты начинаешь вспоминать девиц, которых при жизни име… лапал?
Коридор наполнился звуком стремительных шагов, но иногда занимать дальнюю комнатушку есть благо для её обитателей.
— Какие ещё девицы?
— Ну, не знаю… — нарочито задумчиво протянула я. — Лора… Лара…
— Лаура, — сухо поправил Алессандро.
— Пусть будет Лаура.
Кажется, меня несёт.
Напролом.
И было бы из-за чего…
Голоса прозвучали громче и ближе. Мамуля не иначе как обходила с утренней инспекцией младших детей.
Продолжать намечающийся спор Алессандро явно не собирался. Полежал чуть, пока мама что-то требовательно выспрашивала у Кианы, и встал.
— Халциона! — нанизанные на тонкие шнурки деревянные бусины разлетелись в стороны, чудом не оторвавшись вовсе, и на пороге появилась мама. Как истинную горгулью, полуобнажённый мужчина её не смутил ни капли, да и наша общая диспозиция, от коей издалека веяло бурей в саду любви, не привлекла маминого внимания. Суровый взор обратился на меня. — Твоя младшая сестра утверждает, будто провела эту ночь не в компании этих своих… этих диссидентов, которые пьют, курят и дурно влияют на юные неокрепшие умы, а с тобой и твоим… — мама подозрительно покосилась на одевающегося Алессандро и выдавила-таки более вежливое обозначение: — С твоим женихом. Якобы вы гуляли вместе по городу.
Я обернулась к жнецу, стоявшему по другую сторону постели и молча застёгивающему рубашку. На меня он не смотрел, на мою маму тоже.
— Это правда, Халциона?
— Да, ма, правда.
С минуту родительница буравила меня испытующим взглядом, словно надеясь выискать хоть малейший признак лжи. Видимо, не нашла, потому как поджала губы и удалилась.
— Я отлучусь по делам на несколько часов, — ровным тоном сообщил Алессандро. — К вечеру вернусь точно. Будь готова.
— К чему?
— К финалу, — жнец обулся, взял куртку и ушёл вслед за мамой.
