— Тебе не нравятся мои метафоры? — Оливер с исследовательским интересом наблюдал за действиями Алессандро.
— А ты полагаешь, я должна всенепременно растаять от бесконечных сравнений себя с сиятельным бриллиантом?
— Он вообще в своём уме?
— В своём.
Вопрос только, в каком именно периоде своего прошлого Алессандро нынче находится. Он явно помнил и воспринимал себя таким, каким был при жизни, говорил на родном языке и совершенно не понимал современную речь. Чудо, что он не попытался сбежать или, того веселее, убить меня. Ну а что? Очухался человек неизвестно где, полуголый и с сумкой, полной чужих ему вещей, какая-то незнакомая девица уверяет, что она горгулья, а сам он находится в городе каменного народа, никто друг друга не понимает и ничего толком объяснить не может. Как тут не заподозрить худшее и не попробовать избавиться от потенциальной угрозы, мало ли чего от неё, то есть от меня можно ожидать?
— Постой-ка, это его после контакта с потерянным камешком… так приложило? — возрождённый покрутил указательным пальцем возле виска.
— Скорее всего, — ответила я уклончиво.
Вдоволь налюбовавшись на единственный знакомый предмет, куртку Алессандро всё же отложил и снова взял рубашку. Ещё раз повертел, надел и начал застёгивать пуговицы.
— Выходит, ему память отшибло?
Я пожала плечами. Подумала и решила-таки добавить капельку подробностей:
— Когда он только проснулся… вот таким… то вовсе принял меня за некую Лауру, — о стадии «человек первобытный, неразумный» промолчала, не уверена, что Оливеру нужна эта информация.
— А-а, прекрасная Лаура, — протянул возрождённый негромко, избегая привлекать внимание Алессандро упоминанием известного ему имени.
— Ты знаешь… знал её? — растерялась я.
— Лично — не знал, но видел её портрет. По-моему, он и по сей день сохранился в целости. Дева слыла первой красавицей той провинциальной дыры, откуда он, — движение подбородка в сторону жнеца, — родом. Прекрасна и грациозна, словно богиня любви, весьма образованна по тем временам, благородного рождения и голос слаще, чем у сирены морской. И выйти замуж ей надлежало максимально выгодно для семьи, глава которой был весьма озабочен поддержанием и укреплением своего положения. Однако трепетное девичье сердечко отдало предпочтение не высоким лордам, но сыну всего-навсего повара. Я же говорил, вы, женщины, падки на смазливых типчиков…
Сын повара… вот откуда у Алессандро кулинарные умения.
— К слову, его отец был отличным поваром, известным в определённых кругах…
— И хотел, чтобы сын пошёл по его стопам, — пробормотала я.
Он учился, осваивал отцовское ремесло… но продолжать дело родителя не желал.
— Возможно. В любом случае, ровней дочери знатного человека он не был. Сложностей этому мезальянсу добавил факт, что нашего общего друга по молодости лет понесло в… дали, куда соваться не стоило.
— В некромантию, — да, я подозревала. Не с потолка же возникла столь престранная идея изображать именно некроманта? В магии куча направлений, так почему не боевой маг, или целитель, или алхимик, на худой конец?
Разобравшись с рубашкой, Алессандро огляделся в поисках обуви. Я тоже огляделась, ибо после его дневных метаний в спальне образовался тот ещё бардак.
— А вслед за нашим другом туда же понесло и нежную деву, причём она на этом поприще даже преуспела.
— И чем всё закончилось? Их поймали и… сожгли на костре?
— Эта история обошлась без столь радикальной развязки, хотя оно, конечно, ещё как посмотреть… порой не знаешь, что хуже. Наш безрассудный друг получил кинжал в спину, а даму его сердца вернули под отчий кров и выдали-таки замуж. Шептались, будто того мужа она посредством тёмной силы со свету сжила, слишком уж быстро после свадьбы он отошёл в мир иной. Правда или нет, нынче никому в точности неизвестно, однако клеймо чёрной ведьмы преследовало красавицу до конца её дней и только высокое положение и влияние её семьи ограждало от желающих копнуть поглубже. Дева успела сменить парочку любовников, вышла замуж повторно и умерла от родильной горячки.
Обувь Алессандро разыскал самостоятельно. Надел тоже. На нас он мрачно косился, но в разговор не вмешивался. Я заметила, как Алессандро подозрительно присматривается к Оливеру, щурится и хмурится, словно не уверен, кого видит на самом деле. Может, он и возрождённого принял за человека из своего прошлого?
Наверняка.
— И откуда ты столько знаешь о его прошлом? — полюбопытствовала я.
— Поинтересовался в своё время.
Алессандро надел куртку, сложил в сумку всё, что успел оттуда достать, закрыл и повернулся ко мне. Что-то сказал и тут же поморщился с досадой, сообразив, что мы по-прежнему друг друга не понимаем. Глянул пытливо на Оливера и спросил, упомянув имя Паоло — единственное, что я разобрала из быстрой речи жнеца.
— Я не Паоло, я Оливер, — отрицательно покачал головой возрождённый. — И не знаю ни одного из той кучи диалектов, на которых говорили на твоей родине.
Общий смысл ответа Алессандро понял и без перевода. Отвернувшись от Оливера, показал последовательно на меня, на себя и на дверь за моей спиной.
— Ты хочешь уйти? — предположила я.
— По-моему, он хочет, чтобы ты пошла с ним, — поправил Оливер.
— Но куда?
— А куда он пойдёт без проводника?
Резонно.
Я метнулась за сумкой, принесённой Кианой, — хотя демоны разберут, зачем я собралась таскать с собой ненужные сейчас вещи, — и мы покинули дом друга Кахалона.
Оливера с нами никто не звал, он сам пошёл.
На улицах незнакомого города Алессандро держался столь же уверенно, спокойно, как и прежде, и не похоже, чтобы он действительно нуждался в проводнике. Тем более какой из меня, самой впервые в жизни оказавшейся в Скарро и совершенно в нём не ориентирующейся, проводник?
Хотя, возможно, это Оливер ошибся с доморощенным переводом.
Жнец поглядывал по сторонам с интересом и вниманием. Глазами нашёл арену и двинулся прямиком к ней. Я не отставала, Оливер неспешным прогулочным шагом плёлся в хвосте.
— Камень у тебя? — поинтересовалась я, когда крайние дома расступились и перед нами засияли огни арены, а в воздухе разлился доносящийся изнутри шум. Вероятно, последние соревнования были в самом разгаре.
— Ты что-то сказала? — Оливер явно решил поиграть в дурочка.
— Сказала, — я остановилась и резко обернулась к возрождённому. — Где камень?
— Какой камень? — и лицо невинное, как у заправского шулера.
— Потерянный кристалл Смерти, из-за которого мы все сейчас находимся в этом престранном положении. Только не уверяй, будто понятия не имеешь, о чём я толкую. Сам недавно предположил, что из-за контакта с камнем Алессандро мог лишиться памяти.
