Лишенный должного количества корма цветок с трудом противостоял ударам артефактного оружия, оставляющего за собой обугленные отметины.
Но так будет лишь до тех пор, пока цветик не доберется до свежего мяса...
Беня замри!
Пришлось силой приказа утихомирить разбушевавшееся растение. Рано, еще слишком рано, но обещаю, как только я разберусь в ситуации, ты сможешь сожрать каждый бесполезный кусок мяса в этой комнате.
В комнату вошел мужчина в серой мантии, плавно перетекающей в легкий доспех. В одной руке он сжимал полыхающую ваджру, а другой уже отвешивал оплеуху копейщику. Властным взглядом он осматривал помещение, словно выискивая подлог в операции. Слишком уж хорошо все прошло, и опыт в общении с попаданцами не позволял ему расслабиться. Оттого покрытые ожогами и зажившими рубцами пальцы только крепче сжимали пылающее оружие, что являлось орудием его бога — Владыки воин и Гласу правосудия, Париса.
— Цэрэг Дитор, — при этих словах копейщик замер по стойке смирно. — Весь следующий месяц вы проведете в тренировочном лагере.
— Но ведь все прошло хорошо! — копейщик попытался оспорить решение, но ударом обратной стороны ладони был опрокинут в лужу моей крови.
— Лишь потому, что цэрэг Урих вовремя вмешался, — артефактом в руке он перевернул мою голову лицом к себе... и от этого касания впервые за долгие месяцы я вновь испытал боль... обманчиво мягкое пламя оружия... мне даже не с чем было сравнить это чувство. Слишком давно не доводилось испытывать ничего подобного и потому я не смог сдержаться. Против воли мое лицо дрогнуло.
В ту же секунду человек в балахоне одним ударом вонзил мне ваджру в глотку. Вырывающееся из нее пламя столбом впилось в низкий потолок комнаты, опаляя и заставляя отстраниться остальных стражников. Один лишь монах продолжал сидеть надо мной, невзирая на получаемые ожоги.
И только сожженная кожа и опаленные мускулы на лице не позволили мне вновь проявить эмоций.
— Все это видели? Даже разрубленное на части, оно продолжает сопротивляться, — он погрузил руку с оружием глубже в рану. — Этих тварей нельзя сравнивать с людьми. И единственное верное решение при встрече с такими — отрубить голову. Без промедлений, без раздумий, без лишних движений. Потратишь хоть секунду впустую и они сожрут твою душу, — мужчина в балахоне строго посмотрел на первого копейщика. — Вам это ясно, цэрэг Дитор?
В ту же секунду пламя стихло, словно его никогда и не было. Пришлось в спешке сбавлять силу исцеления, чтобы случайно вместо поддержания жизни не отрастить себе новое тело.
Однако монах своими действиями показал мне, кто здесь является главным, и кого необходимо убить в первую очередь.
— Раз все поняли, то с завтрашнего утра ожидаю вас на внеплановых тренировках, а сейчас... — на мгновение монах замер, но лишь для того, чтобы в следующую секунда занять боевую стойку. — Построение три! Враг рядом!
Не тратя и секунды впустую, отряд сформировал круг в центре которого был монах. Копейщики наставили пики на входные проемы, а воин с парными топорами готовился среагировать на любую угрозу.
Но ничего не происходило, и только звон колокольчика нарушал тишину.
— Урих, готовь порошок, здесь затесалась еще одна тварь, — в молитвенном жесте монах сжал пылающую огнем ваджру. — Дитор, Малик, прикрываете меня во время песнопения. Придется провести повторное изгнание духовной силы. Не знаю, как тварь смогла избежать последствий первого ритуала, но второй точно добьет ее.
В неведомой молитве зашевелились губы монаха.
И как бы сильно не снедал меня интерес, желание жите оставалось превыше. Монах уже смог причинить мне боль и этого более чем достаточно для принятия ответных мер. В любом случае оставшуюся информацию всегда можно выпытать...
— Сверху! — закричал я, восстанавливая из каждого обрубка по отдельному телу.
Большинство рефлекторно посмотрели на потолок. Они даже не успели осознать, что кричал незнакомый им голос. Слишком напряжены были нервы для излишних раздумий.
Большинство, но не монах...
Матерый воин словно только и дожидался, пока я проявлю себя. И незнакомый голос стал для него спусковым крючком. Прервав молитву, он устремил ваджру мне в голову. Ее пламя уже однажды опалило мне голову и повторять опыт мне не хотелось.
И к счастью не требовалось.
Не стоит забывать, что в битве с регенератором, каждая часть его тела продолжает таить опасность. С оторванной руки, у которой уже появилось собственное бесконтрольное тело, сорвался крошечный камень. Усиленный метанием он должен был прошить монаха насквозь, но смог лишь оставить глубокую вмятину в доспехе монаха.
Бой может оказаться сложнее, чем...
Ну Беня-я-я-я...
Всю романтику мне обломал.
Тела, что я с заботой и любовью выращивал под себя, оказались насильно приватизированы охреневшим цветком. Монах с огнем, который мог его остановить, сосредоточил все внимание на мне, в то время как мастер топоров отвлекся на крик. И этого времени Бене хватило на маленькую грязь.
Нет, он не оплел своими лозами небольшое помещение и не пытался сожрать разом всех человеков. Всего лишь расцвел сотнями крошечных желтых бутонов. И поднятое этим цветением облако усыпляющей пыльцы повалило разом всех стражников.
— Ты хоть понимаешь, насколько эпично-фантастичный бой мне сорвал? Тут и мастера оружия, и отработанная анти-попаданческая тактика, и даже способное причинить боль оружие, а ты просто взял и...
Словно извиняясь, Беня с виноватым видом воткнул выбитую дверь на место и принялся аккуратно расставлять наведенный кавардак. И полочки поправит, и трупы сжует, чтоб глаза не мозолили, и все шесть моих взрощенных тел на ноги поставит да отряхнет от налипшей крови.
Что тут скажешь, «З» в его имени явно означает «забота».
Довольный ходом моих мыслей, цветик расслабился и распустил поддерживающие меня лозы. Тела тут же тряпичными куклами повалились на пол...
Так, вот сейчас не понял.
Беня тоже не понял, и на всякий случай вновь поднял мои тела, любезно рассадив их друг напротив друга.
Контрольная проверка:
Руки — шевелятся, обе... одна.
Ноги — шевелятся, обе две.
Голова — шевелится, обе две.
Одна лишь проблема, каждая конечность отзывается исключительно на своем теле...
Черт, чувствую себя как команда гребанных рейнджеров.
— У меня левая нога, — прокричал желтый рейнджер.
— Я могу шевелить правой ногой, — крикнул розовый, приземляясь рядом с остальными после тройного сальто.
— Я отвечаю за правую руку, — вкатился в кадр голубой рейнджер.
— Я управляю головой, — гордо заявил белый рейнджер
