Глава 10 Как скажете, босс.
Я невольно присвистнул.
А труп-то принадлежал дядюшке Скруджу.
Мой полуденный знакомый нисколько не приуменьшил, когда сказал, что мимо пройти будет невозможно. Огромный шатер, увешанный меховыми шкурами животных, подобно дворцу возвышался на фоне потрепанных временем и жизнью палаток. Его внешние стены дополнительно украшались гравированными цепями, зеленое свечение которых недвусмысленно намекало на артефактное происхождение изделия, а горсти монет, что подобно гирляндам свисали с их звеньев, гордо заявляя собой — «Да! Я могу себе это позволить!». И только алые дорожки рассказывали печальную историю несчастных, рискнувших покуситься на это добро. Своими подтеками они окропляли побагровевшую ткань несуразных стягов с изображением торчащей из клешни скорпиона рукоятью меча.
Дорого и несуразно.
Назвать по-другому увиденную картину попросту невозможно. Слишком уж сильно контрастирует эта «палатка» с общим фоном. Она словно золотая монета в куче дерьма, монета, что своим блеском бросается в глаза всем и каждому, но мерзотной вонью отпугивает народ. Разве что вместо запаха, от которого можно отмыться, здесь предлагают весьма ощутимые люля.
Оттого у меня зарождаются странные подозрения насчет этой банды.
Они либо идиоты, под командованием короля дураков, либо марионетки в руках кукловода. И ко второму варианту я склоняюсь куда больше, ибо даже с сильнейшим оружием люди без мозгов не смогут самостоятельно удерживать в руках власть.
Вопрос в том, кто управляет этим парадом? Поправка, мне плевать кто, гораздо интереснее: что я смогу с них поиметь? Изначально я планировал зайти в эту банду, чтобы просто побеседовать по-людски, в тесном семейном желудке плотоядного цвета. Ну и деньжат на карманные расходы достать. Теперь же когда я знаю, что у моих будущих деловых партнеров карманы шире пасти Бени...
*Хрустит пальцами*
Настало время познакомить сей буржуазный класс с партийной программой раскулачивания. В мою, разумеется, пользу.
— Я надеюсь, мой любимый и вечно голодный голос пролетариата намек понял, и высовываться раньше времени не станет?
Недовольно помявшись лозами о мои бока, Беня перебрался ко мне на спину, изображая горб. Я же, дабы оправдать образ униженного и оскорбленного, согнулся в три погибели и оперся на извлеченную из инвентаря палку.
— Не переживай, глас народа будет услышан, пройдет все хорошо — сожрешь кого-нибудь внутри.
А пройдет плохо — сожрет всех...
Надеюсь, эти мысли он пропустил мимо своих цветочных ушей...
В таком унизительном положении, я начал свой победоносный марш. Разве что толпы таких же побитых за моей спиной сейчас не хватает. Да чтоб скандировали «Землю — крестьянам! Рабочих — Бене! Да и не рабочих, тоже Бене! А золото — мне!».
Мда, с такой идеологией меня б точно на второй срок не избрали. По крайней мере по честному...
За пару метров до парадного входа вперед вышел один из охранников.
— Куда прешь?! — наконечник его копья уперся мне в плечо.
—И-извините, — я постарался склониться в поклоне еще ниже.
Сам же в это время изо всех сил старался заглянуть в шатер. Однако за плотным пологом не удавалось разобрать даже силуэтов.
Пройти же ближе мне мешало копье. По его наконечнику уже стекала пара капель моей крови и будет слишком подозрительно, если я продолжу идти вперед.
Потому я поспешил отшатнуться и рукой зажать рану... попутно отвешивая оплеуху лозе Бени.
Амбалы остались довольны такой реакции. Разодетые в точности как все прочие члены банды, эта парочка отличалась только излишне подкачанным телом и наличием оружия. Взгляды их источали смесь эмоций из отвращения и усталости, словно их уже не один час заставляют рыться в отстойнике. И так сильно их заколебало подобное, что меня даже не стали убивать на месте, в отличие от бедолаг, в чьей засохшей крови мне приходится топтаться.
И пусть не видно ни трупов, ни спекшейся крови, а их копьях...
А-а-а-а, понимаю. Моя безопасность вовсе не моя заслуга. Просто за прошедший день амбалы уже устали утаскивать в стороны трупы и полировать оружие.
— Вали отсюда, пока последние зубы не растерял, — один из охранников устало замахнулся древком копья, но видимо вспомнив, что самому же придется в очередной раз его от крови чистить, решил ограничиться словами. — Нечего боссу тратить время на такое отребье.
Изображая испуг, я отшатнулся назад.
— М-мне сказали явиться вечером, — я старался сдерживать Беню под балахоном. Слишком уж странно будет, если мой горб неожиданно придет в движение. — По поводу долга.
Едва заслышав про деньги, амбалы переменились в лице.
— Долг говоришь? — его напарник поспешил вмешаться. И взгляд его крысиных глазок мне совершенно не нравился, ровно как и желание прикоснуться к моему горбу. — А деньги-то у тебя есть?
Вновь отшатнувшись, я уберег руку мужика от статуса закуски.
— Мне сказали прийти, — я мямлил при каждом слове и старательно смотрел в пол. — Денег нет, но может, удастся получить отсрочку? Или еще как договориться, а? Я... я много умею... я...
Амбал, пытавшийся меня приобнять, лишь сильнее ухмыльнулся.
— Ну проходи, — он вскинул копье на плечо. — Помогу тебе с оформлением.
— Твою мать, Гарри, — другой охранник не скрывал отвращения от действий товарища. — Опять?!
— Иди на хрен, — мой провожатый хитро ухмыльнулся, предвкушая уплату долгов. — Или мне вспомнить, кто на той недели изображал из себя среднюю повозку каравана? А, мистер «сильнее толкай повозку, колеса завязли в раскисшей глине»?
Лицо напарника Гарри при этих словах перекосилось и приняло багровый оттенок.
— Иди на хрен, — амбал только и смог, что пробурчать себе под нос слова напарника.
— То-то и оно, — Гарри, откинул полог шатра, напоследок показав напарнику средний палец.
— Да чтоб у тебя кишка бризона в заднице застряла.
— Думал бы, чего желаешь, — Гарри подмигнул оставшемуся на выходе амбалу. — Мне же ночью еще к твоей сестре возвращаться.
Потому заходили в шатер мы под аккомпанемент трехэтажного мата
И столько грязных ругательств он успел услышать в свой адрес, что не каждый сапожник запомнит за жизнь. Даже записать захотелось на память. Жаль с каждым шагом вглубь шатра, они становились все неразборчивее. Царивший там гомон из ругани и стонов заглушал в себе прочие звуки, а плотные шкуры, слоями укрывающие внутренние стены, крышу и даже пол, не позволял им покинуть эту обитель.
Уютное местечко.
Уютное и до боли родное, потому как за всей этой показной роскошью скрывается камера пыток. И пусть праздничная мишура вкупе с благовониями и ломящимися от яств столами изо всех сил притворяется пиром... реальности это никак не изменит. Большинство людей здесь не более чем игрушки, приятный способ провести время без оглядки на содеянное. Полная безнаказанность и отсутствие последствий, сколько бы не измывался над жертвами... Это пьянящее чувство подобно наркотику поглотило тех немногих в чьи руки попали судьбы провинившихся бедняков. И чем громче стенает жертва, тем сильнее ее хлещет палач. И если руки его не сжимают кожаной плети или моченых розг, то это вовсе не повод радоваться. Скорее всего, клиент попросту уже достаточно возбудился...
