Талия знала, что отец никогда ей не даст дышать полной грудью, и то, что семь лет на неё смотрели сквозь пальцы, а она радовалась жизни, учась в Академии, было заслугой исключительно бабушки, которая, к сожалению, в прошлом году отошла к прародителям. Сёстрам нашли подходящих их статусу партнёров, а значит, близится и её час.
Талия ни за что не даст рисковать жизнью ради неё. Просто не позволит! Она захлопнет своё сердце, обмотает длинной цепью и повесит с десяток замков, а ключи утопит в реке. Она будет страдать, в одиночестве и от одиночества, плакать ночью в подушку, но на утро с гордо поднятой головой, нежной улыбкой на лице и превосходной осанкой впорхнёт в аудиторию.
—Вас проводить за пределы квартала?
—В этом нет необходимости, всего доброго, Джулиан.
—И тебе всех благ, Талия.
Стоя поодаль, мы с Эрикой помахали парню рукой и двинулись к двери в стене.
Я взглянула последний раз на разрушенный квартал, на Джулиана, который разговаривал с мужчиной, что убирал остатки того, что было, возможно, столом, и вошла в проём.
Когда-нибудь нам повезёт.
До музея, куда мы решили направиться после района досуга, остался один перекрёсток. Но уже с такого расстояния были слышны завывания, то ли ветер свищет, то ли волк скулит, то ли полуденницу занесло не туда.
Каменные ступени перед музеем были пропитаны слезами старого архивариуса. Субтильный старичок верещал не хуже сирены и завывал почище банши. Куцая борода сияла проплешинами, ибо служитель музея то и дело рвал из неё волосы. Подойдя ближе, мы уловили смысл истерики:
—Люди добрые!— выл он на одной противной ноте.— Что же это делается? Среди белого дня! Под носом учёных…
Его так штормило из стороны в сторону, что я придержала более любопытную Эрику за корсаж. А вдруг это заразно? Талия, чуя и без того накалённую обстановку, жарче, чем в тигле, жалась ко мне сбоку.
Блаженный, что ли?
—Любезный…— несмело обратилась я к нему.— А что случилось?
Это я зря, конечно. У пенсионера глаза выкатились, норовя сбежать с насиженного места. Он судорожно сглотнул, от чего шея конвульсивно дёрнулась, а кадык выпятился. Мне это краем глаза напоминало эпилептический припадок, но с первой помощью я была незнакома, поэтому отодвинулись на шаг.
—Вандалы! Расхитители! Святотатцы!
Негусто.
Эрика склонила голову набок, словно примеряясь, как бы сподручные огреть припадочного, но Талия успокаивающе погладила её по предплечью.
—Ночью…— дедок опять сглотнул, как бы намекая, что рабочее горло не грех и промочить. Мы остались глухи к просьбе.— Ночью бандиты вскрыли заговорённый стеллаж и выкрали лиру самого Орфея!
Лира у нас наличествовала. Память — нет, но это не помешало покрыться всем троим холодной испариной.
—Любезный, подробнее,— сдунула огненную прядь со лба Эрика и многозначительно перекатила в пальцах медную монету. Архивариус оживился, подобрался и родил-таки страшную историю ночного набега варваров на музей.
Когда солнце скрылось за горизонтом, охрана обошла всё здание и села, по обыкновению своему, гонять чай с «вот такуусенькой» ложкой травяного бальзама. Далеко за полночь в одном из залов послышался громогласный хохот. Поскольку тот господин, что имел при себе оружие, спал беспробудным сном, отправились делать работу, собственно, наш знакомец и ключник. В потёмках они не смогли разглядеть «полчища чудовищ» и «орду воров», посему смело решили, что там не меньше десятка разбойников. Как водится, храбрость — это товар штучный и идёт на развес. Максимум, на что хватило смотрителей музея, так это проследить, как похитители сначала неумело бренчали на лире, потом зачем-то перебрались в зал Нежитеведения, где и стали распевать частушки, используя инструмент уже в качестве ударных, то есть хлопая по оному ладонями. И репертуар подобрали наипошлейший.
Я летала на метле
И была навеселе.
Демона схватила
И потом растлила.
Верю иль не верю я
В эти суеверия?
Блаженный пропел этот кусочек, неуклюже притопывая ногами по ступенькам. А мы втроём стояли и поджимали губы. Большего наше состояние полного непонимания не заслуживало.
Отойдя в сторонку от припадочного, Талия бескомпромиссно заявила:
—Мы должны вернуть лиру на место.
—А давай подкинем… Ну, скажем, в каморку охраны её?— несмело предложила Эрика.
—Или вообще ночью вернёмся и положим на порог?— Я с надеждой посмотрела на одну общую совесть нашей компании, но, наткнувшись на непримиримый взгляд Талии, поняла, дело — дрянь и не выгорит.
Мы вошли в музей с лицами божественных агнцев. Талия для правдоподобности читала какой-то экскурс в историю. Навстречу попадались такие же посетители, но, когда мы приблизились к ленте, огораживающей зал, где коварные полчища мародёров устроили разгул, у всех засосало под ложечкой.
—А может, ну его?— заикнулась я. Но не успела договорить, как к нам приблизился мужчина в форме стражи.
—Я могу чем-нибудь вам помочь?— бархатно осведомился страж, а мы залипли, как мухи в мёд, хотя сейчас уместно другое сравнение. Эрика очухалась первая и решила броситься грудью на амбразуру, в прямом смысле.
—Конечно, господиннн…— протянула она, намекая на то, что они не представлены.
—Господин Руфь. Адрио Руфь, старший офицер…
—Старший офицер…— Эрика шагнула навстречу мужчине и так многозначительно прогнулась в талии, успешно выставляя под тонким корсажем свою грудь, что даже я загляделась.— А что здесь произошло? Нам стоит опасаться?
Самая беспроигрышная тактика, дамочка в беде. Стоит только намекнуть о том, какие мы хрупкие и несчастные, и счастливые и сильные так и норовят распушить павлиний хвост перед милой половиной человечества.
—Ну что вы…— расплылся в улыбке страж, облизывая взглядом декольте подруги. А она так усердно хлопала глазами, что, не знай я рыжую, подумала бы, что она всерьёз заигрывает.
—Такие милые девушки могут не опасаться…
—Так вы расскажете мне, что произошло? Наедине?
Офицер, не помня себя от выброса тестостерона, выпятил грудь и стал многозначительно улыбаться. Эрика, заведя руку за спину, показала нам жест, дескать, бегом, дурёхи…
Талия поднырнула под ленту и ползком пробралась к постаменту.
—Заклинание отвода глаз…— зашипела я на одной ноте, вытряхивая из сумки инструмент. Когда подруга добралась до стенда, я перебросила лиру ей в руки. А если учесть, что Талия была невидима, то пропажа, можно сказать, материализовалась из воздуха.
Привалившись спинами к одной из стен общественного туалета в здании, мы пытались отдышаться. Через пару минут к нам присоединилась Эрика, которая с непередаваемым набором матюгов тёрла батистовым платком руки.
