Она облокотилась лбом в моё плечо. Я чувствовал, что силы покидают её. Моя маленькая устала. Я не мог позволить ей не кончить. Обхватил её ягодицы и стал сам вколачиваться, тараня её. В ушах шумело от давления и от громких стонов голубки.
Вот так, да, хочу слышать эти звуки как можно чаще, всегда.
Я бы хотел, чтобы это мгновение застыло в вечности.
Она мяукала, встречая мои толчки, сама крутила бёдрами, прося большего. Ноготки впились мне в кожу на спине. Нас начало потряхивать. Фейт вскрикнула, напрягла бёдра, урча, как котёнок, я чувствовал, как её влагалище сжимается на моём члене, пульсируя и сочась. Ещё пара резких толчков, и я вдавил себя в её промежность, пытаясь удержать так глубоко, как это было возможным. Я кончил третий раз.
Малышка отключилась от полученного оргазма. Чуть не ушёл под воду вместе с ней, пока корячился и вылезал из ванны. Подхватив под бёдра, на ватных ногах донёс её до кровати и накрыл простыней. Сам обессиленный рухнул рядом. Последним, что я видел, перед тем как провалился в сон, было мгновение улыбки на лице спящей.
—В одном мгновенье можно увидеть вечность. Фейт!
Глава 20. Душа, способная прощать
—В одном мгновенье видеть вечность,— произнесла я вслух, выписывая перевод последней руны.
Захлопнув тетрадь и сложив пергаменты стопочкой, откинулась на стул. Голова гудела. Несколько ночей подряд я занималась переводом текста.
Близился конец августа. Скоро мы с рыжей поедем на вторую свадьбу в усадьбу Десаи, не то чтобы мне хотелось там присутствовать, но Талия умоляла нас приехать.
Первое торжество было пышным. Тысячи гостей со всего государства. Богатые, властные люди. Мы с Эрикой были как два отщепенца. Пили дорогое вино и улыбались гостям, ей даже посчастливилось несколько раз потанцевать. Меня не приглашали. Молодые люди проходили мимо меня и как будто не замечали. Я, набравшись смелости, пару раз предлагала свою кандидатуру, но получала отказ. Талия большую часть времени была с родителями и поддерживала диалог с гостями. Поэтому, сообщив брюнетке, что мы будем у озера в беседке, и утащив с кухни пару бутылок земляничного шампанского, покинули пределы торжества.
—Представляешь, этот напыщенный индюк считает, что место женщины подле мужа, и её единственные обязанности — это его ублажение!
Эрика пыхтела, как только что просунувшийся вулкан.
—Может, это и не так плохо?— поинтересовалась я, за что рыжая наградила меня прищуренным взглядом.
Закинув ноги на мраморную скамью, стала вглядываться в водную гладь озера. Лёгкий ветер тревожил поверхность, создавая синеватые складки.
Всю свою жизнь я борюсь. Борюсь с учёбой, с лавкой, с одиночеством, с ленью, с собой.
Я так устала! Мне так хочется, чтобы кто-то закутал в плед, налил горячего мятного чая и, поцеловав в висок, сказал: «Отдыхай, маленькая, я всё сделаю за тебя». Но у меня никого нет. Даже родителей.
Ещё эта чёртова книжка подливает масло в огонь. Этот заботливый принц, что до беспамятства влюбился в дочку лекаря, такой нежный и ласковый.
Меня никогда не обнимали, не целовали, даже на свидания-то не звали. А так хочется ощутить себя хрупкой в чьих-то сильных руках. Маленькой птичкой под крылом хищной птицы.
Когда юные девы толкались и шипели друг на друга, дабы занять лучшие позиции по центру, чтобы словить свадебный букет, я лишь встала у края. Эрика, сказав, что в эту чушь не верит, пошла опустошать стол с закусками. Изрядно выпившая невеста еле поднялась на постамент и, раскачивая букет и себя, готовилась бросить веник в толпу.
Как бы её ненароком по инерции не унесло вместе с букетом.
Послышался визг, девушки начали прыгать. Букет приземлился мне в руки.
—Ась?
* * *
Я смотрела на засохшие цветы, что были перевязаны фиолетовой лентой с гербом семьи Десаи, и думала, что судьба странная штука и она любит поиздеваться.
Солнце склонялось к закату. Я поднялась со стула, размяла руки и шею. Нужно полить огород и закрыть теплицы. Потом меня ждала дорога к дому Фреи. Профессор в её отсутствие просила поливать клумбы и небольшой садик.
Так и проходило моё лето. Работа в лавке, свой огород, клумбы Фреи. На ночь я оставалась в её доме, бродила по комнатам и по оранжерее. Больше всего меня привлекали маленькие белые бутоны, что ковром устилали пол.
—Подснежники.
Так странно, из всех цветов их было больше всего.
—Надежда…
Интересно, о чём молилась Фрея?
Я легла спать. Сквозь сон мне показалось, что кто-то присел на кровать рядом со мной и погладив по голове, что-то прошептал. Кажется, одно из слов было — «прости». На следующее утро проснулась от жара и с дикой головной болью.
Где я успела так простудиться?
Никогда за всю жизнь мне не было так плохо. Тело ломило, температура не желала спадать. Мне было душно, и я тяжело дышала. Ни одна из микстур не помогала. Я лежала пластом в кровати и хотела умереть.
За что мне всё это?
Меня навещала старушка Винн. Приносила мне мясной бульон и свежеиспечённый хлеб. Заваривала мяту с лимоном и мёдом, а на десерт открывала коробочку с засахаренной вишней. Именно бабуся помогла мне добраться от Фреи до моего дома.
Как-то много сил для дряхленькой бабушки.
Она пришла утром и постучала. Я еле-еле доковыляла до двери, и старушка Винн удивлённо спросила: «А Фреи нет дома»?
Сейчас, лёжа в своей кровати и прокручивая моменты из своей жизни, стала ловить себя на мысли, что Фрея и Винн появлялись всегда в «нужный» момент.
С извинениями пришла Эрика. Зная её очень давно, я её простила, да я даже и не обижалась. Если рыжая за что-то возьмётся, то пока не найдёт ответ, ничто вокруг её отвлечь не сможет.
—Представляешь, я разгадала первые символы на артефакте и даю руку на отсечение, не свою, конечно, что этот древний предмет мог бы перемещать в пространстве.
Звучало это, конечно, дико и родом откуда-то из легенд. Но мне нравилось, как горели огнём её зелёные глаза.
Рассказывала о напыщенном и высокомерном преподавателе, что заменит Фрею на преподавательской должности. Внутри что-то сжалось от её слов.
—Красавчик он, конечно, и веет от него животной необузданностью, да так, что в трусиках становится мокро, но кажется, наши отношения умрут, так и не познавши жизнь.
Её глаза были грустны, но она не падала духом. За это я ей восхищалась. Да, мы живём разными жизнями, но её путь счастливым язык не поворачивался назвать. Мне бы тоже хотелось уснуть в крепких мужских объятиях. Хоть на одну ночь почувствовать себя желанной, любимой и в безопасности.
Мы распрощались, и, пожелав ей весело отгулять на свадьбе и не напиться в глину, поплелась к кровати. Мне всё ещё было плохо.
