Я посмотрела на герцога, надеясь, что он сумеет отвлечь графиню от пустых разговоров.
– Да-да, ваша светлость, я как раз нашел то, что вы хотели, – оживился он, доставая с верхней полки открытого шкафа нетолстую, но явно очень старую книгу. Она была в истертом твердом переплете – весьма скромном на фоне других книг.
«Размышления о природе магии южных провинций» – прочитала я на обложке.
– Этот трактат написан более пятисот лет назад известным королевским магом Леонтеном Брюне, – пояснил герцог. – Некоторые из его утверждений весьма спорны, но в целом книга настолько познавательна, что ее многие захотели бы иметь в своей коллекции. И поверьте, она стоит тех денег, о которых мы говорили. Надеюсь, вы не передумали, ваша светлость, ее покупать?
Ах, вот как? Прелестно. Я едва сумела сдержать смех. Он довольно ловко подошел к сути дела.
– Ничуть, ваша светлость, – ответила я. – Сумма осталась прежней? Сегодня, если позволите, я оставлю вам задаток, остальное же передам, как только я решу тот вопрос, ради которого приехала в столицу.
Нам еще нужно было продать экипаж, а быть, может, и бриллиантовый гарнитур.
– Да-да, разумеется, – расплылся он в довольной улыбке. – Я уверен, этот вопрос решится уже завтра.
Я оставила ему пятнадцать золотых, и мы с графиней удалились. В вестибюле, пока мы ждали свои кареты, она всё удивлялась тому, как дорого стоят старинные книги.
– Как восхитительно, ваша светлость, что вы можете позволить себе такие траты, – сказала она не без некоторой зависти. – Будь у меня ваши средства, уж поверьте, я не стала бы тратить их на книги.
На следующий день Понсон едва ли не со слезами на глазах отправился продавать наш экипаж. Мы выручили за него на два золотых меньше, чем рассчитывали, но в совокупности нужная сумма набралась, и мы с герцогом Рекамбье подписали контракт, удовлетворивший нас обоих.
По условиям сделки мы ежегодно должны были поставлять в войска его величества не меньше десяти тысяч канн ткани, и это очень беспокоило месье Понсона.
– Мы пока не способны произвести такое количество, – вздыхал он, сидя у окошка почтовой кареты. – Нам потребуется нанять вдвое больше людей и закупить еще прялки и станки. Где мы возьмем на это деньги?
Я похлопала его по руке:
– Давайте решать проблемы по мере их возникновения. Нам станут платить после каждой поставки. Работники согласятся подождать с жалованьем до этого. А как только станет известно, что мы стали поставщиками для армейских нужд, ростовщики не откажутся дать нам ссуду под небольшой процент.
– Но мы продали ваших лошадей и карету! – воскликнул он. – Как вы станете теперь выезжать?
– Мы купим что-нибудь попроще. И, право же, ездить в карете, запряженной парой лошадей, ничуть не хуже, чем четверкой.
Сопровождавшая меня в столицу Мелани тоже весьма спокойно отнеслась к продаже экипажа – она не привыкла к роскоши, и сейчас, сидя в не очень удобной почтовой карете, не выражала недовольства. Она впервые побывала в столице и была полна впечатлений. Она прошлась по главным торговым улицам и посетила все магазины кружев, какие только смогла отыскать. На коленях у нее лежал альбом, куда она зарисовала те узоры, которые ей особенно понравились.
Я же сожалела только о том, что мы возвращались из Луизаны почти без подарков – денег на них у нас уже не осталось.
А месье Понсон всё вздыхал и вздыхал.
Но я знала, что может его отвлечь – мы стали обсуждать достоинства и недостатки тех прялок и ткацких станков, которые купили на прошлой ярмарке, прикидывая, какие из них особенно хороши. И так увлеклись этим, что проговорили почти всю дорогу.
И когда вдруг карета резко остановилась, я пошатнулась, а Мелани вскрикнула и вцепилась в ручку дверцы.
Лошади ржали так тревожно, что месье Понсон приоткрыл окошко и спросил возницу, что случилось.
– Человек на дороге! – откликнулся тот, не слезая с козел. – То ли пьяный, то ли раненый. А может, и вовсе мёртвый. Попробую объехать его по обочине. Держитесь крепче, сударыни!
Но обычно молчаливая Мелани на этот раз возмутилась:
– Мы что же, даже не попробуем ему помочь?
И я была полностью с ней согласна.
Мы уже проехали Монрей. Близилась ночь, было темно и холодно, и если мы оставим этого человека на дороге, то если он еще жив, то вряд ли протянет тут до утра.
– Может, это разбойник какой, – опасливо сказал возница.
Но месье Понсон всё-таки решился выйти наружу, и мы с Мелани последовали за ним.
Лежавший на дороге мужчина был одет в добротный камзол и сапоги из дорогой кожи. Он лежал на спине, и в свете фонаря мы разглядели его лицо, показавшееся нам лицом благородного человека.
Он был ранен в плечо, и судя по всему, потерял много крови. Рядом с ним не было ни сумки, ни оружия, но шпоры на его сапогах свидетельствовали о том, что он приехал сюда на лошади.
– Наверно, кто-то напал на него в лесу, – кучер по-прежнему дрожал от страха. – Нужно ехать дальше как можно быстрее.
Понсон склонился к самому лицу пострадавшего и выдохнул:
– Он жив!
– Несите его в карету! – скомандовала я и обернулась к вознице. – Да что же вы застыли, сударь? Вдвоем это делать куда сподручнее.
Но тот не спешил спешиться на землю:
– Он весь в крови и дорожной пыли. Он испачкает всю карету.
– Мы доплатим вам, сударь! – рассердилась я, и он, наконец, начал действовать.
Вдвоем они уложили мужчину на одно из сидений, тот ненадолго открыл глаза, и взгляд его заскользил по нашим лицам.
– Где я? – скорее догадались, чем услышали мы.
– Вы в безопасности, сударь, – сказал месье Понсон. – Скоро мы доберемся до нашего замка и покажем вас врачу. Скажите, как ваше имя, а то, что с вами случилось, расскажете после, поутру. Сейчас вам лучше отдохнуть.
Мужчина с трудом облизал пересохшие губы и выдохнул:
– Барон Диваль.
А быть может, он сказал: «Дюваль» – я не разобрала. А уточнять уже не стала – он снова лишился чувств.
Прибывший в замок только под утро доктор поведал нам, что колотая рана барона не опасна, и лишился сознания тот не от потери крови, а от удара по голове. На рану он наложил швы и дал несколько советов, самый ценный из которых сводился к тому, что больному следовало обеспечить покой. Что мы и сделали, разместив барона в гостевой спальне, где он проспал больше суток.
А на второе с нашего прибытия в замок утро мадам Ришар, принеся мне завтрак, сказала, что раненый пришел в себя и даже выпил полчашки куриного бульона.
– Он уже может говорить, ваша светлость, – сухо заметила она и поджала губы.
