Я боялась, что наш разговор может быть прерван – если всё пойдет по плану Лурье, арест Дюплесси будет неминуем, – и потому без предисловий рассказала ему почти всё, что знала сама – и об интригах герцога, и о тяжелом состоянии Алана. Не назвала только имя своего информатора, не желая выдавать Эдит.
Генерал слушал меня молча, только с каждой минутой бледнел всё больше и больше.
– Вы действительно отправили его величеству серебряный кубок?
Я замерла, ожидая ответа.
– Да, ваша светлость, я отправил его сегодня утром. Этот кубок принадлежал нашей семье несколько столетий, и я посчитал, что он может стать достойным подарком его величеству за ту доброту, что он проявил к моим солдатам.
Значит, Эдит не ошиблась и не обманула меня.
– Кто знал о том, что вы собирались сделать такой подарок? Вы же понимаете, ваша светлость, что герцог Лурье слишком хорошо осведомлен о ваших делах, чтобы это можно было списать на случайность.
Он ответил не сразу, но я не торопила его.
– В моем доме осталось не так много слуг. Я давно подозревал, что кто-то из них передает сведения обо мне во дворец, но не считал это важным. Никаких противозаконных намерений я не имел, а значит, всё, что они могли сообщить, касалось лишь частных вопросов, в которых его величество не смог бы найти ничего предосудительного. Да, серебряный кубок я велел начистить и упаковать еще вчера – но как быстро мои враги узнали об этом.
– Быть может, вам стоит покинуть столицу? – предложила я. – Или даже страну? Вину герцога Лурье ни вы, ни я доказать не сможем. Он очень осторожен в подобных делах, и если мы попытаемся его обвинить, нам никто не поверит.
– Я понимаю, сударыня, – со всей серьезностью кивнул он, – но у меня и нет намерений голословно обвинять герцога. А уж впутывать в эту историю вас я и вовсе не собираюсь. Нет-нет, не возражайте. И дайте мне слово, что не станете выступать против Лурье – это может быть слишком опасно. Тем более, что в этом деле замешаны интересы не только герцога, но и самого короля. Искренне благодарю вас за то, что предупредили меня, но сбегать и прятаться я не намерен. Я никогда не был трусом и не хотел бы им становиться сейчас. Мое бегство лишь сыграет им на руку.
Я вернулась во дворец, лелея надежду, что Алану стало лучше. Но всё тот же слуга сообщил, что улучшений пока нет.
– Но ее величество спрашивала о вас, ваша светлость. Она велела проводить вас к ней, если вы приедете снова.
Королева приняла меня в своем будуаре. Она была столь не похожа на саму себя, что встреть я ее в таком виде где-нибудь, помимо дворца, я прошла бы мимо, не узнав ее. Нет, ее прическа и наряд были как обычно идеальны, но кожа на лице была не просто бледной, а приобрела какой-то зеленоватый оттенок, щеки впали, а глаза горели диковатым огнем.
– Ах, ваша светлость, как я рада, что вы пришли! Мне решительно необходимо с кем-то поговорить, а я так мало кому могу довериться. Вы уже слышали, что случилось с моим мужем?
– Да, – коротко ответила я, – но я не знаю подробностей.
Она усадила меня на диван рядом с собой и стала говорить так тихо, что я едва разбирала слова.
– Сегодня утром после завтрака он выпил вина, и ему сразу же стало плохо. И доктора, и маги в один голос заявляют, что это – яд, и очень сильного действия. Чудо, что Алан вообще еще жив. Я слышала, как главный маг Камрии граф Леру сказал, что это может быть связано с тем, что он пил вино не из хрустального, а из серебряного сосуда. Я не поняла, какое это имеет значение, но спрашивать не стала – мне сейчас никто ничего не говорит.
А вот я догадалась, что это значило – яд был нанесен на металлическую поверхность, и металл частично обезвредил его – сработала магия Алана.
– Мне кажется, все думают, что я связана с этим покушением! – с искусанных губ королевы слетел громкий стон. – Да, я знаю, я сама виновата в этом – я слишком долго слушала отца и приближенных, которые настраивали меня против мужа. Вы удивлены, Джейн? В большой политике замешано слишком много всего, и я давно уже не пытаюсь этого понять. Но я никогда не сделала бы ничего такого, что повредило бы Алану. Вы верите мне, ваша светлость?
Мне показалось, что она говорила искренне, но я слишком мало знала ее, чтобы утверждать это уверенно. А ее величество смотрела на меня, ожидая ответа, и я чуть наклонила голову:
– Разумеется, ваше величество. Как я могу сомневаться в ваших словах?
Она благодарно сжала мою руку.
– Яд находился не в вине – он был нанесен на стенки того кубка, из которого пил Алан. И знаете, что ужасно, Джейн? Этот кубок был прислан моему мужу герцогом Дюплесси!
В ее взгляде был такой страх, что мне стало ее жаль. Я понимала, каково ей было узнать это.
– Но вы же не думаете, что генерал решился бы покуситься на жизнь вашего мужа столь гнусным способом? – осторожно спросила я.
Она не колебалась ни секунды:
– Нет, конечно, нет! Кому, как не мне, знать, насколько благороден Леонард. Если бы ему это было нужно, он одержал бы победу в честном бою. Но я боюсь, ему никто не поверит. А значит, в этом преступлении обвинят именно его!
– Вы думаете, что кто-то поверит, что национальный герой Эльзарии мог совершить подобную низость?
Она ответила с горечью:
– Неужели вы так плохо знаете светское общество, Джейн? Люди обожают того, кто находится на коне, но с радостью отвернутся от него, стоит ему только спешиться. Поверьте – не пройдет и дня, как во всех салонах Луизаны заговорят о том, что Дюплесси – преступник. И многие станут утверждать, что всегда подозревали, что он не так уж благороден. Ах, Джейн, я ничем не могу помочь Алану (только молиться за него), но я могу предупредить Леонарда! Может быть, он еще успеет уехать из столицы.
Я с сомнением покачала головой, и она тоже вздохнула:
– Да, вы правы. Он не захочет бежать. Он всегда был смел до безрассудства. Но я должна хотя бы что-то предпринять! Иначе я просто сойду с ума!
Наш разговор прервал приход графа Леру. Маг замер на пороге.
– Ваше величество, мне нужно с вами поговорить.
Он выразительно посмотрел на меня, и я поднялась, поняв, что разговор им предстоит приватный.
Но ее величество неожиданно удержала меня.
– Прошу вас, Джейн, останьтесь! – наверно, она хотела сказать мне что-то еще или просто отчаянно нуждалась хоть в чьей-то поддержке. – Ваше сиятельство, вы можете говорить в присутствии ее светлости – я доверяю ей как самой себе.
Я чувствовала себя неловко и в другой подобной ситуации всё-таки удалилась бы, несмотря на возражения королевы. Но мне так отчаянно хотелось узнать о состоянии Алана (а ведь маг наверняка пришел именно для того, чтобы об этом сообщить), что я снова опустилась на диван.
Я была уверена, что граф всё-таки настоит на своем, но он, бросив на меня еще один быстрый взгляд, неожиданно уступил:
