Сэм в раздумьях медленно раскачивается взад-вперед.
–Кажется, в этой симуляции– одни военные преступники,– говорит он наконец.
Очень интересно обнаружить, что выражение «кровь заледенела» на самом деле отражает конкретное физическое ощущение. Гораздо менее приятно обнаружить это, сидя рядом с человеком, которого безоговорочно любишь и который помог тебе сейчас это нежеланное открытие сделать.
–Тебе не приходило в голову, что симуляция Юрдона—Фиоре—Хант очень подходит для, скажем так… определенного типа людей?– говорит Сэм.
–Ты хоть собираешься забраться на меня сверху и присунуть мне, когда закончишь рассусоливать эти уморительно скучные домыслы?– уязвленно интересуюсь я.
Его лицо приобретает странный цвет.
–Если к тому моменту мы оба все еще будем этого хотеть, то…
Что ж, полагаю, у меня нет другого выбора, кроме как извлечь максимальную пользу из этой ситуации.
–Слушаю тебя вразумительно.
–Тогда сначала вопрос: где ты была, когда началась Война Правок?
Вот уж не ожидала так не ожидала. При нормальных обстоятельствах разглашать такие сведения категорически запрещено. Это вопиющее попрание правил оперативной безопасности, которое может позволить противнику установить вашу личность и таким образом найти любую полезную информацию о вас, достаточную для того, чтобы иметь возможность угрожать вам в оперативном порядке. Вконце концов почти всякий публично совершенный поступок где-то оставляет след. Вкаких-нибудь базах данных. Но мы– в недрах МОНАрха, и, если я не ошибаюсь, существует только один канал передачи данных внутрь или наружу. Кроме того, Сэм вряд ли во всем этом замешан, риск подслушивания– не велик, да и обстоятельства, чего там, далеки от нормальных.
–На борту МОНАрха. Мне нужно было взять интервью у одного члена экипажа,– признаюсь я.– Когда вышла из строя сеть, мы почти гигасекунду пребывали в вынужденной автономии.
Сэм задумчиво вздыхает.
–Твоя очередь признаваться,– говорю я, пытаясь сменить тему.
–Ябыл аудитором,– объясняет Сэм и снова замолкает.– Вот почему они призвали меня.
–Они?
–Нация Солипсистов. Конкретнее– Третий батальон по борьбе с непростительными мыслепреступлениями. Они вели поиск и осуществляли проверку незащищенных хранилищ памяти в отключенном сегменте, где я застрял менее чем через сотню килосекунд после того, как Король в Желтом сорвался с цепи. Яуже подвергся цензуре и был заражен. Они просто схватили меня и добавили в свой распределенный массив отрицания сознания. Следующие пару мегасекунд я потратил на поиск кладбищ, которые невозможно найти, затем они занялись моей обработкой и поручили мне стереть архивные следы.
Звучит кошмарно. Ая думала, что работа на Кошек Лайнбарджера– не сахар. Я,должно быть, вздрагиваю или подаю какой-то другой телесный сигнал, потому что Сэм слегка отстраняется от меня.
–Икакую сторону в конфликте заняли эти Солипсисты?– спрашиваю я.
–Сторону?– Сэм невесело усмехается.– Рив, мы воевали против всех. Ты думаешь, кто-нибудь в здравом уме стал бы вливаться в агрессивный борганизм-солипсист?
–Но ты…– Язаставляю себя подвинуться к нему, потому что он кажется напряженным и несчастным.– Но ведь ты был просто маленьким винтиком в их системе, я права?
Сэм качает головой:
–Уменя была определенная автономия. Борганизм даже начал давать нам немного свободы воли под конец войны. Ябыл… ну, до войны я был очень похож на тебя сейчас. Борганизм аугментировал и перестроил меня, превратил в боевую машину с людоедским нравом и выкинул на фронт. Знаешь, какое название закрепилось за моим подразделением? «Изнасилоцирапторы». Если нужно сломить чью-то волю к сопротивлению, можно сделать это вмешавшись в мозг. Но когда сеть модемов в глубоком отрубе– не грех и физической силушкой пощеголять. Имы делали ужасные вещи– думаешь, просто так нам присобачили пенисы с зазубринами? Вкакой-то момент противоборствующая ассоциация вторглась в наш сегмент и расхерачила его подчистую. Икогда я очнулся от этого морока, снова был самим собой– только воспоминания остались. Уменя в голове накопилось столько дерьма после солипсистов… Яполовину мегасекунды просто сидел в тюремной камере, не веря, что стены и пол реальные. Пока наконец не понял, что они должны быть реальными, раз я сам реален. Но пока я был частью борганизма, делал вещи…– Сэм глубоко вдыхает,– настолько ужасные, что потом мне стало стыдно быть человеком. Амужчиной подавно.
–Понимаю, но… ты тогда не был собой!– нерешительно возражаю я.
–Хотел бы я в это поверить,– убитым голосом отвечает он.– Сейчас я бы никогда так не поступил, но тогда… помню, я думал, что мое дело правое. Вот почему я отправился к ледяным упырям. Мне больше не хотелось принадлежать к виду, способному выдумывать и организовывать сообщества, подобные борганизму солипсистов. Мне требовалось стать хозяином каждой мысли. Знаешь, иногда, когда голоден– ешь в ужасающих объемах и при этом никак не насытишься. Нация Солипсистов воевала лишь потому, что принципиально не могла смириться с тем, что какие-то мысли думаются не ее головами. Явнес огромную лепту в ее дело и получал от этого удовольствие.– Сэм делает еще один глубокий вдох.– Яубивал людей просто за то, что они не с нами. Акто не с нами– тот под нами– таков девиз Солипсистов. Яубил очень-очень-очень много людей, причем так, что их никогда не воскресить. Сконцами…
–Тогда мы не такие уж разные.
–Да? Но ты же только что сказала, что…
–Вначале войны я была на МОНАрхе. Но я там не осталась.– Делаю глубокий вдох: раз начала, останавливаться поздно.– Вызвалась добровольцем для военных операций Кошек Лайнбарджера. Провела почти гигасекунду, будучи юнитом бронетанковой дивизии, а потом меня переквалифицировали в псиопы.
–Что ж.– Голос Сэма дрожит.– Такого я точно не ожидал.
–Как думаешь, какая доля здешнего населения участвовала в войне?
–Не уверен. Не прикидывал.
–Прошедшие войну готовы на все, чтобы забыть то, что с ними было. Почти сразу после того, как объявили промежуточную победу, хирурги-храмовники стали самыми востребованными специалистами.
–Это так.– Сэм делает паузу.– Но, Рив, я был монстром. Вмоем мозгу застряли такие вещи– даже после чисток,– о которых я не люблю и мимолетно задумываться. Может, сближаться со мной все-таки не стоит…
–Сэм.– Япридвигаюсь к нему.– Осебе я могу сказать то же самое. Тебя волнует?
–Ну… допустим… нет?..
–Тогда то, что я сказала ранее,– в силе. Мы же пошли на сделку, не забыл?
Сэм отшатывается:
–Онет…
–Яне прошу тебя прямо сейчас,– говорю я– и, к моему собственному удивлению, говорю серьезно.– Но я все еще хочу тебя. Просто тебе нужно привыкнуть к мысли, что я могу хотеть тебя и оставаться собой. Не надо проецировать на меня свою ненависть к тем делам, которыми тебя заставляли заниматься. Янаблюдала за тобой некоторое время– что-то не похоже, что на твоем члене по-прежнему есть зазубрины.
