Придется как-то разобраться с этой Рив, а мне этого не очень хочется. Конечно, мегера Хант потрудилась на славу, но потеря целой недели жизни– не то, к чему я отношусь легкомысленно, а кроме того, некоторые знания Рив могут пригодиться. Да уж, дилемма. Если бы был некий способ тривиально обратить вспять промывание мозгов, которое осуществила Хант… но нет. Доктор свое дело знает. Это будет своего рода мотивационно-ценностный абреактивный взлом– чертовски тонкий, оставляющий личность в основном нетронутой, измененной лишь в паре черт ровно настолько, чтобы превратить Рив в послушную маленькую подсоску.
Ясижу расставив ноги, тяжко дыша над своим огромным раскачивающимся ведром с кишками, и пытаюсь смириться с тем фактом, что мне скоро придется убить свою лучшую половину. Это расстраивает, как бы часто я ни вытворял подобное раньше.
Наверху раздается грохот. Явстаю и ковыляю взглянуть, что происходит. Ненавижу это тело, но оно было полезно, чтобы привести меня туда, куда никто из нас иначе не смог бы попасть. Экспериментаторы слегка забили на внутреннюю безопасность, забыв старенькую аутентификационную присказку: «Первый полетел на юг, а второй вернулся в дом, третий сделал плавный круг над секретным логовом». Понятное дело, когда вроде бы контролируешь все ассемблеры в симуляции, сильно кружить над секретным логовом ни к чему– особенно если там уже кружит твоя ничуть не подозрительная копия,– но все же…
Яжду внизу лестницы.
–Кто там?– тихонько спрашиваю я.
–Это я,– откликается Яна.– Мне тут нужна небольшая помощь.
–Бегу-бегу.– Яслоновьей поступью поднимаюсь по ступенькам. Яна ждет наверху над телом Рив, чьи запястья и лодыжки замотаны скотчем. Она слегка подергивается и подает признаки того, что приходит в себя.
–Как думаешь, что нам с ней делать?– спрашиваю я.
–Оттащим вниз?– предлагает Яна. Она чуть запыхалась.
–Святое дело.– Янаклоняюсь и хватаю Рив за лодыжки. Несмотря на гротескный избыточный вес тела Фиоре, оно отнюдь не слабое. Яподнимаю и тащу, а Яна держит руки Рив достаточно высоко, чтобы та не стукнулась головой о ступеньки. Внизу я подтаскиваю ее к А-воротам. Кэтому времени ее глаза закатываются, и она краснеет. Ненавидя себя, я наклоняюсь вперед.
–Ачто бы ты сделала на моем месте?– спрашиваю я ее.
–М-мф! М-м-м…
Не сдаваться до самого конца– узнаю себя. Яподнимаю глаза на Яну.
–Почему ты не убила ее?
–Не хотела.
–Ичто, мы просто…
–Просто засунь ее в воротную камеру!– напряженно бросает Яна.
Яберу Рив под мышки и поднимаю. Она обмякает, наваливаясь на меня мертвым грузом, стараясь замедлить.
–Мне это нравится не больше, чем тебе,– говорю я ей.– Но этот город слишком мал для нас двоих.
Когда я запихиваю ее в камеру А-ворот, она пинает меня обеими ногами, но я такую реакцию вполне ожидаю и кое-как уворачиваюсь. Вскоре дверь захлопнута.
–Ну?– Ясвирепо смотрю на Яну.– Что теперь?– Чувствую себя полным дерьмом, что уж там. Но так всегда, когда учиняешь расправу над самим собой. Думаю, поэтому было бы лучше, если бы Яна просто грохнула ее на лестнице– тяжкая моральная ноша оказалась бы на ее плечах– не на моих.
Яна склонилась над панелью управления.
–Так, сейчас разберемся,– бормочет она.– Слушай, я собираюсь снять ей прошивку.
–Бляха.– Якачаю головой, пародируя смирение. Вдверь воротной камеры глухо лупят изнутри, и я невольно поеживаюсь. Сочувствую Рив– представляю себя на ее месте и понимаю, что ситуация ужасная.– Но почему?
–Потому что.– Яна смотрит на меня снизу вверх.– Фиоре рано или поздно распознает обман, если ты продолжишь бегать в его теле. Не кажется ли тебе, что пора вернуться?
–Вернуться?
–Втело Рив,– терпеливо поясняет она.
–ВРив,– эхом отзываюсь я.– Ну да, понимаю.– Видимо, когда бьют по голове, все-таки слегка тупеешь. Яна права, нам не стоит ее убивать. Внезапно я чувствую себя намного лучше из-за того, что запихнул бедную лучшую версию себя в макромасштабный дизассемблер наноструктур– все-таки, когда сам лупишь себя по лицу, это лучше, чем когда кто-то лупит тебя.
–Ясобираюсь сделать из нее шаблон. Затем ты последуешь за ней, я вытащу дельта-вектор твоей текущей карты нейронов и наложу его на Рив. Ты проснешься снова в ее теле, с обоими наборами воспоминаний– только твой будет доминирующим. Как думаешь, сработает?
Изнутри А-ворот доносится еще один приглушенный удар, затем такой звук, будто кого-то тошнит,– Яна запустила программу шаблонирования, парализуя Рив, и камеру в сей момент заполняет абляционная пена-дигитайзер.
–Лучше бы сработало,– вздыхаю я.
–Ябеспокоюсь, Фиоре заподозрит, что происходит. История с Майком может все испортить, если он сложит два и два.
–Ладно-ладно, понимаю. Явернусь к роли Рив. Полагаю, в этом есть смысл.
–Ты согласен?– Втусклом свете потолочных ламп Яна выглядит изможденной.– Отлично, значит, я не несу чушь. Апотом?..
–Апотом мы сядем и обдумаем, как покончить со всем этим раздраем. Как только я узнаю все, что знает она.
–Отлично.– Яна улыбается краешками губ.– Твой прямой серьезный подход– всегда будто глоток свежего воздуха.
–Однажды танк– всегда танк,– говорю я ей.
–Верно,– откликается она, и на мгновение я вижу тень ее прежнего «я». Этот слабый образ откликается уколом боли где-то под сердцем.
–Чем скорее я снова стану собой, тем лучше.
Несколько долгих минут мы проводим в тишине, пока ворота занимаются своим делом. Затем раздается звуковой сигнал, и дверь в камеру с щелчком приоткрывается. Яподхожу и распахиваю ее до конца– как обычно, в камере пусто и сухо. Оглядываясь, вижу, что Яна наблюдает за мной.
–Готов?– спрашивает она.
–Увидимся на другой стороне, Санни,– говорю я, закрывая дверь.
* * *
Наш маленький штаб по обеспечению безопасности, так называемая Синяя Ячейка, раньше входил в контрразведывательное подразделение Кошек Лайнбарджера. Все думали, что он был распущен, а следы о его деятельности стерты в ходе Войны Правок. Но я знаю, что это не так, потому что я– все еще штабной. Мы не распались, просто ушли в глубокое подполье– потому что наша миссия не была завершена.
Наше дело рисковое. Работа заключается в том, чтобы делать неприятные вещи безжалостным людям. Заметание наших следов сто́ит денег– и немалых, а в наши дни они не всегда взаимозаменяемы через государственные границы. Местные ополченцы и правительства заново изобрели обменные курсы, валютное хеджирование и целый ряд иных архаичных практик. Ряд государств относительно открыты, в то время как другие впали в милитаризм. Некоторые придают большое значение аутентификации и отслеживанию уникальности, в то время как другим все равно, кем вы себя считаете, пока платите свой налог на кислород. Первые обеспечивают прекрасное жилье, ну а вторые– прекрасные убежища. Из-за послевоенной раздробленности мы часто меняем дислокацию, внешность, а иногда и воспоминания. То едины во многих лицах, то нас много в одном лице. Поначалу работали за счет капитала, высвободившегося в результате распада Кошек. Позже стали приумножать этот капитал, открывая разные направления бизнеса. Иесли вдруг вам приходилось когда-нибудь слышать о корпорации наемных убийц «Гадюка» или о «Тяжелой промышленности Кордвайнера», знайте– это тоже мы.
