Яна оглядывает всех: выражение ее лица сурово. На мгновение Санни возвращается, просвечивая сквозь ее кожу, как яркая лампа сквозь камуфляжную сетку, пугающая и дикая.
–Вы всё поняли?
Со всех концов комнаты раздается хор «да».
Затем одна из беременных женщин в заднем ряду произносит:
–Так чего мы ждем? Погнали, народ!
* * *
Время несется галопом, приближая напряженный момент.
Унас обнаружились проблемы с логистикой. Наличие А-ворот в подвале библиотеки– замечательно, они незаменимы для того, что мы пытаемся устроить, но есть ограничения на их результативность. Нет редких изотопов– просто так взорвать капсулу не удастся. Нет шаблонов для проектирования танков, боевых дронов или чего-то большего по размеру, чем личный огнестрел. Т-ворота также нельзя собрать посредством А-ворот, поэтому нам придется работать без технологии червоточин– что отметает те же ворпальные мечи. Если бы у нас было время или иммунитет от наблюдения, мы могли бы обойти ограничения, но Яна говорит, что максимальный поток сырья– сто килограммов в час. Яподозреваю, что Фиоре, или кто бы там ни решил установить эту штуку в подвале библиотеки, специально ввел ограничения, чтобы в случае чего помешать кому-то вроде меня превратить ассемблер в орудие вторжения. Операционная безопасность врага нестабильна, как и во многих других перегруженных и недоукомплектованных проектах, но она далека от несуществующей.
Вконце концов Яна говорит мне:
–Ясобираюсь оставить ассемблер включенным на ночь– пусть собирает кирпич из пластифицированного гексогена вместе с детонаторами и несколькими дополнительными патронами для пистолета. Мы можем набрать около десяти килограммов за шестичасовую смену. Такое количество взрывчатого вещества, вероятно, укладывается в энергозатраты, которые мы можем себе позволить, не рискуя активировать какую-нибудь сигнализацию. Как думаешь, реально справиться с рамой ворот дальнего следования с таким количеством?
–Десять килограммов?– Якачаю головой.– Это просто смех.
Она пожимает плечами.
–Хочешь рискнуть и развернуть против Юрдона промышленную революцию– что ж, милости прошу.
Она права. Очень велика вероятность того, что враги заложили трояны в некоторые шаблоны для проектирования более продвинутого оружия– все, что сложнее пистолетов и химической взрывчатки, будет иметь блокировки и сенсорные системы, проскакивающие мимо наших проверок. Пистолеты-пулеметы, которые сделала Яна,– примитивные штуки с механическими спусковыми крючками, и целиться из них нужно на глаз, без возможности толкового наведения на цель. Уних даже нет биометрических блокировок– кто угодно может отобрать пистолет у хозяина и из него же застрелить. Да, они убойнее арбалета, который я мастерила в гараже, но технически мы все равно жутко отстаем. Сдругой стороны– отсутствие электронной начинки делает их неотслеживаемыми и, что еще более удачно, невзламываемыми.
–Ты проверила патроны?– спрашиваю я.– Так, на всякий случай?
Яна кивает:
–Все работает. Не бойся.
–Ну, по крайней мере, хоть что-то работает.– Ябыла бы рада, будь у нас шансы присовокупить к арсеналу парочку парализаторов, но, поскольку я больше не выдаю себя за Фиоре, это довольно сложно организовать.
–Что ж, теперь либо пан, либо пропал,– замечает Яна.
Яглубоко выдыхаю и говорю:
–Акогда было иначе?
–Раньше у нас было много шансов, забыла?– Ее плечи еле заметно подрагивают.– Те же бэкапы. Атеперь если выход последний, то он последний. Не ожидала, что тут все так обернется.
–Ятоже.– Язаканчиваю собирать сумку и выпрямляюсь.– Как думаешь, кто-нибудь расколется?
–Надеюсь, что нет.– Она глядит на стену, фокусируясь на каком-то образе в своей голове.– Надеюсь…– Ее рука снова тянется к животу.– Есть причина, по которой я набрала в отряд беременных женщин. Такое состояние сильно влияет на мировоззрение. Ямногое открыла благодаря ему.– Ее глаза блестят.– Когда кто-то угрожает закабалить тебя на веки вечные и сделать так, что ты больше никогда не будешь собой,– ты пугаешься, злишься и стоишь только сам за себя, ограниченный собственными силами. Если проиграешь– это твой, единоличный проигрыш, только за него ты в ответе. Но когда кто-то рассчитал заранее, что какая-то часть тебя– новая личность, еще не рожденная,– сыграет ему на руку в каких-то грязных делах… когда ты и человек внутри тебя лишь циферки в чьем-то холодном расчетливом плане…– это бесит серьезнее. Ты воюешь с совершенно другой силой и стоишь не только за себя, а за что-то… большее. Понимаешь?
–Конечно.– Яна– нет, а Санни– остра как нож. Она знает, как быть, когда дело доходит до организации секретной подрывной ячейки… и все-таки она– нож с хрупким лезвием.– Могу я задать тебе один вопрос, Санни?
–Конечно.– Ее тон расслаблен, но мне видны мелкие признаки напряжения и морщинки вокруг ее глаз. Она знает, почему я обратилась к ней по настоящему имени.
–Что мы будем делать, когда все закончится?– Яс трудом подбираю нужные слова.– Мы собираемся добровольно запереть себя в этой плохонькой симуляции… фактически станем кораблем поколений– не выберемся отсюда как минимум десять гигасекунд, а это очень долго, если только в какой-то момент не врубить режим гибернации… Я думала, ты захочешь сбежать, выпутаться, предупредить всех во внешнем мире. Дать отпор Фиоре, Хант и Юрдону, привлекая силы извне. Но вместо этого мы замуровываем себя заживо у ворот в большой мир. Чем будем заниматься потом, когда замуруемся-таки?
Санни смотрит на меня так, будто у меня выросла вторая голова.
–Яхочу уйти на покой.– Она нервно оглядывает подвал.– От этого места у меня мурашки по коже– пойдем-ка домой… Послушай, Рив-Робин, здесь наше место. Вэтой больнице преображения, в оранжерее. Сюда отправляют тех, кто повредился умом на войне. Тех, кто нуждался в переделке, реабилитации. Юрдон, Хант и Фиоре принадлежат этому месту, оно им как раз… Но не думала ли ты, что, вероятно, точно так же и мы принадлежим ему?– Она выглядит затравленной.
Яраздумываю над ее вопросом с минуту и наконец говорю:
–Нет, не думала.– Изаставляю себя добавить:– Хотя мне могло бы понравиться здесь, если бы они не заправляли тут всем.
–Именно для этого оранжерея и была создана. Дом отдыха. Бальзам на израненную душу. Ступай домой, к Сэму.– Яна поднимается по лестнице, не глядя на меня.– Подумай о том, что ты сделала, или о том, что сделал он. Уменя на руках кровь, и я это понимаю.– Она уже преодолела полпути вверх, и мне приходится поторапливаться, чтобы от нее не отстать.– Ты не думаешь, что мир снаружи должен быть защищен от людей вроде нас?
На лестничной площадке я думаю, что ответить ей.
–Ну да, возможно, ты права. Мы творили ужасные дела. Но шла война, иначе было нельзя.
Яна глубоко вздыхает:
–Мне бы твою уверенность.
