— А как это связано с тем, что вы притворялись пьяным, и с теми тремя людьми, скрывавшимися в конюшне?
Син замер.
— О каких людях идет речь?
Виктория вздохнула.
— Те трое, с которыми вы разговаривали ночью и которые на нашей свадьбе притворялись пьяными… по крайней мере мне так показалось.
На этот раз она поразила его. Им приходилось всегда оставаться начеку, иначе все они давно были бы покойниками. И все же эта неугомонная заметила и за два дня вычислила часть их игры. Неудивительно, что она тут же стала относиться к нему с подозрением. Он не сразу понял, какой она была сообразительной, и не чувствовал себя лучше от того, что приходится включить ее в это дело.
Синклер откашлялся.
— Я знаю этих джентльменов со времени пребывания в Европе. Они предложили мне свою помощь.
— А почему они притворялись пьяными?
— Люди становятся более разговорчивыми, когда думают, что вы пьяны. Обыкновенно это так.
Виктория долго сидела молча, неподвижно глядя на свои сложенные руки.
— Можно задать один вопрос?
— Конечно.
— Какая часть историй о ваших похождениях в Европе — правда?
Синклер помедлил.
— Большинство из них. — По крайней мере на поверхности, добавил он про себя.
Виктория медленно поднялась с подушек.
— Отлично. Теперь мне есть над чем подумать.
Уж лучше получить такой ответ, чем быть сразу отвергнутым.
— А могу я задать вам тот же вопрос? Сколько из ваших предположительных подвигов в Лондоне — правда?
Она подошла к двери и открыла ее.
— Большинство из них. — С независимым видом Виктория направилась в свои комнаты, а Синклер снова принялся мерить комнату шагами. Жена не была его союзником; во всяком случае, он не хотел рассказывать ей слишком много. Но главное — она не была врагом, и это ощущалось как победа или по крайней мере как начало перемирия.
— Готова дать пенни, чтобы узнать, о чем ты думаешь, дорогая.
Виктория вздрогнула, осознав, что уже минут пять мешает картофельное пюре в своей тарелке.
— Это, Лекс, будет стоить тебе самое малое фунт.
Александра Бэлфор улыбнулась:
— Договорились.
— Но прежде чем заплатить, мы требуем, чтобы вы открыли свои мысли, — сказал Люсьен Бэлфор, сидевший по другую руку от нее. — Принимая во внимание то, что я получил разрешение поиграть в фаро в «Уайтсе» сегодня вечером, хорошо было бы, чтобы эти мысли были необыкновенными.
Александра бросила на него сердитый взгляд.
— Не глупи, Люсьен, Вики зашла к нам, чтобы поговорить.
— Нет, на самом деле я пришла сюда потому… ну, я сказала Синклеру, что меня пригласили на обед. Мне нужно было время, чтобы собраться с мыслями. — Она взглянула на подругу. — Сейчас мне кажется, что, возможно, я поступила неверно.
— Чепуха, — заявила Александра. — Можешь ни о чем не рассказывать, если не хочешь. Я очень рада видеть тебя. — Она бросила взгляд на графа.
Люсьен, похоже, все понял. Он отодвинулся от стола и встал:
— Я отправляюсь в «Уайтс».
— Нет-нет, вам не стоит уходить из-за…
— Не из-за вас. — Он кивнул в сторону Александры. — Я ухожу из-за нее.
— Он боится меня, — хихикнув, заметила Лекс.
— Только когда у нее под рукой есть чем расправиться со мной. — Лорд Килкерн подошел к жене и наклонился. Александра подняла голову и коснулась губами его губ.
Виктория сжалась. Так вот какова она, семейная жизнь. Синклер мог бы получить здесь сотню уроков, и, несомненно, она тоже.
— Итак, Лисичка, — обернулась к ней Александра, когда Люсьен удалился, — что тебя беспокоит?
— Право, я не собиралась жаловаться. Синклер рассердил меня, поэтому я сказала ему, что приглашена на обед. — Она пожала плечами.
— Что тебя рассердило?
— Перестань, Лекс. Ты уже не моя гувернантка.
— Но я по-прежнему твоя подруга.
— Верно. И именно ты сказала, что если я не научусь вести себя, то выскочу замуж за отъявленного негодяя.
Александра усмехнулась:
— Нет, это утверждала мисс Гренвилл. Я сказала, что ты заработаешь дурную репутацию.
— Похоже, вы обе были правы. — Виктория отодвинула от себя тарелку, встала и принялась ходить вокруг стола.
— Я даже не могу находиться с ним в одной комнате без того, чтобы мы не поспорили.
— А как лорд Олторп отреагировал на твой зверинец?
— Думаю, его это позабавило. Во всяком случае, он не возражал.
— Уже что-то, не так ли? Мужчина, который способен примириться с Генриеттой и Мунго-Парком, не может быть безнадежно плохим.
— Я пока еще не представила ему Мунго.
— Это может стать решающим фактором.
Конечно, Александра только хотела поднять ей настроение, но Виктория тем не менее оценила ее жест.
— Ты права. Но как один и тот же человек может представляться одновременно таким привлекательным и… таким несносным? Только не говори мне, что я должна задать этот вопрос самой себе.
Александра засмеялась.
— Тогда я вообще ничего не скажу — кроме того, что ты не трусиха и не пасуешь перед трудностями.
— Полагаю, следует побыть замужем дольше, чем один день, прежде чем полностью отречься от мужа.
— Вполне справедливо.
— Что ж, спасибо за участие, и… буду держать тебя в курсе.
Когда Виктория вернулась в Графтон-Хаус, Синклер уже ушел, и она отправилась в зимний сад покормить своих питомцев. Кошки явно наслаждались растерзанными растениями, раскиданными по комнате, а Генриетта и английская гончая Гросвенор расположились на старой кушетке, которая была куплена специально для них. Мунго-Парк все еще притворялся частью изысканного карниза над окном, но горстка орехов на камине уменьшилась вдвое.
Виктории очень хотелось позволить им побегать по дому, раз уж они привыкли к новому жилищу, но она не знала, как Синклер отнесется к этому. Ее родители настаивали на том, чтобы все животные оставались поблизости от нее. Даже Лорду Бэгглсу разрешалось выходить ночью и путешествовать только до закрытых дверей ее комнаты. Лорд и леди Стиветон были бы счастливы держать и дочь запертой в том же пространстве.
Удалившись к себе вечером, Виктория еще долгое время смотрела в окно, но в ту ночь призрачные фигуры не появились. Несомненно, Синклер выбрал другое место для своих встреч — а где, она уже никогда не узнает.
