Он пожал плечами:
— Смерть есть смерть. — Его губы чуть дрогнули. — Я правильно слышал, что Марли называл вас Лисичкой?
Неожиданно все обрело смысл.
— Значит, весь этот разговор был лишь попыткой заманить Лисичку Фонтейн в сад, чтобы потом похвастаться победой перед дружками?
На секунду маркиз замер.
— А что, если и так? — Его чувственный рот сложился в легкую улыбку, от которой у нее перехватило дыхание. — Кроме того, у меня нет друзей. Есть только соперники.
— Итак, вы хотите поцеловать меня.
— Наверняка это не удивляет вас. — Он приподнял ее головку. — Вас ведь целовали раньше? Например, Марли.
Виктория едва удержалась от импульсивного желания облизнуть губы.
— Множество раз. И не только Марли.
— Но не я. — Олторп нежно взял ее лицо в ладони. С тихим прерывистым вздохом, который вовсе не был характерен для нее, Виктория скользнула руками по его плечам, стараясь поближе прижаться к нему.
Он медленно склонился к ней, теплые пальцы скользнули вниз, остановились, затем коснулись бедер, опускаясь все ниже. Ее пальцы запутались в его густых волосах, и Виктория попыталась управлять горячим крепким соприкосновением их губ. Все, что ей удалось услышать, это прерывистое дыхание и шум бежавшей по ее венам крови. Она никогда не чувствовала себя такой горячей, возбужденной и распущенной.
Отдаленная, мечтательная часть ее существа ощутила легкий холодный ветерок, который не способен был остудить начинавшийся пожар. К счастью, за ее спиной оказалось дерево, иначе она не смогла бы стоять прямо.
— Виктория!
В донесшемся до нее голосе звучала ярость. Граф Стиветон, должно быть, выкрикнул ее имя раз пять, но она впервые услышала его.
Оторвавшись от губ Олторпа, девушка с трудом перевела дыхание.
— Да, отец.
Бэзил Фонтейн стоял на берегу пруда и смотрел на нее. Его рука так крепко сжимала бокал с мадерой, что Виктория удивилась, как это он не раздавил его.
— Что, Бога ради, вы тут делаете? И перестаньте наконец обниматься!
Каким-то образом во время их поцелуя маркиз поднял юбку красавицы до бедер, так что в свете луны можно было увидеть чулки и шелковое белье. Теперь он медленно выпускал ее из своих объятий.
Виктории хотелось взглянуть на него, но она сумела преодолеть искушение. Взволнованная, в измятом платье, она не перенесла бы, если бы их поцелуй не произвел на маркиза такого же впечатления, как и на нее; не могло быть и речи, чтобы предположить, что все вышло наоборот.
— Вы, верно, лорд Стиветон, — протяжным голосом сказал маркиз.
— Я не намерен знакомиться с вами при данных обстоятельствах, мерзавец! Немедленно отойдите от моей дочери!
Виктория нахмурилась, здравые мысли начали проникать через окутывающее ее розовое облако. Отец не терпел сцен; конечно, он не стал бы кричать и топать ногами, привлекая внимание, если бы не необходимость спасти собственное доброе имя.
Она взглянула на противоположный берег пруда, и у нее все сжалось.
— Черт! — Ее голос был едва слышен.
— Я ожидал совсем другого конца, — пробормотал Олторп, очевидно, еще не придя в себя.
Все гости леди Фрэнтон стояли на дальнем конце пруда, хихикая и перешептываясь, указывая на злосчастное место, желая быть свидетелями ее последнего и самого шокирующего скандала.
— Как вы смеете столь фривольно обращаться с моей дочерью?
Леди Стиветон вышла из толпы и присоединилась к мужу.
— Виктория, как ты могла? Немедленно отойди от этого ужасного человека!
Виктория попыталась заставить рассудок вновь заработать. Она чувствовала себя настолько инертной, что даже сейчас предпочла бы стоять под глицинией и целовать высокого джентльмена, находящегося рядом.
— Эго просто поцелуй, мама, — сказала девушка так спокойно, как только могла.
— Просто поцелуй? — повторила леди Фрэнтон пронзительным голосом. — Да вы уже почти прелюбодействовали…
— Да нет же…
Лорд Фрэнтон вышел на пространство, освещенное факелом.
— Это переходит все границы, — объявил он. За ним следовало полдюжины самых рослых лакеев. — Я позволил вам присоединиться к нам сегодня вечером лишь из уважения к вашему покойному брату, Олторп, однако совершенно ясно, что вашему поведению нельзя доверять и ваши манеры не подходят…
— Могу ли я сделать предложение? — попросил маркиз; его голос звучал так спокойно, словно они обсуждали прогноз погоды.
Вне всякого сомнения, ему нередко приходилось сталкиваться с толпами сердитых людей. Виктория, однако, чувствовала себя униженной. Одно дело испытывать приподнятое настроение, а вот оказаться посмешищем — это выглядело совсем иначе. Теперь практически все видели ее почти обнаженной.
— Предложение? — с презрением откликнулся лорд Фрэнтон. — Нет уж, увольте…
— Прежде чем вы продолжите свою тираду, — перебил его Олторп, — сообщаю вам, что я вернулся в Англию с намерением взять на себя обязательства, соответствующие моему титулу. — В саду стало тихо, и Виктория рискнула бросить на него взгляд. — Я не желал нанести оскорбление неблагоразумным поведением ни леди Виктории, ни вам, — продолжил он ровным тоном, — а поэтому не откладывая поправляю дело. Мы с Викторией собираемся пожениться. Это удовлетворит ваше стремление сохранить приличия?
Виктории показалось, что у нее земля уходит из-под ног.
— Что? — выдохнула она.
Маркиз кивнул, но было невозможно определить, шутит он или же говорит серьезно.
— Мы оба зашли слишком далеко. Это единственно правильное решение.
— Единственно правильное решение, — резко произнесла она, — забыть о случившемся. Ради всего святого — это был просто поцелуй!
— С его рукой, лежащей на… вы знаете на чем. Это вовсе не поцелуй! — прокричал герцог Холинг из толпы. Десятки других гостей эхом повторяли его замечание в еще более живописных тонах.
— Вы, несомненно, вступили во внебрачную связь! И это в моем саду! — Леди Фрэнтон артистически упала в обморок на руки своего мужа.
Выносить продолжающиеся хихиканье и шепот было нестерпимо.
— Я никогда не видела его до сегодняшнего вечера! — пронзительно завопила Виктория.
— Нас заботит не то, где были твои глаза, дочка, — с побелевшим лицом прохрипел лорд Стиветон. — Вы зайдете ко мне завтра, Олторп, иначе я засажу вас в тюрьму или повешу.
Маркиз коротко поклонился:
— Значит, до завтра. — Он взял руку Виктории и нежно провел по ней губами, затем повернулся нттеабруках и пошел по направлению к дому.
