Пул и Биверс дали согласие в следующий понедельник прибыть на опознание в полицейский участок в Гринвич-Вилледж.
–Этого парня мы арестовали по нескольким обвинениям: впокушении на убийство и нападении с применением оружия, а также нападении с намерением убийства,– продолжил Мерфи.– Хотя все вышло немного странно. Этот тип, находясь в кинотеатре на Таймс-сквер во время показа фильма «Кровососущие уроды» или какого-то подобного «шедевра», внезапно словно взбесился. Выхватил нож и стал отпиливать голову парню, который положил руку ему на промежность. Когда он успешно справился с задачей, принялся за сидевших в ряду перед ним зрителей: те, по-видимому, не заметили, что прямо за их спинами кого-то обезглавливают. Так или иначе, они подняли достаточно шума, чтобы вышибала бросился на этого парня. В отместку за хлопоты вышибала получил удар ножом в легкое, и в этот момент наш «герой» толкает речь о том, что грешники мира достаточно долго унижали его и теперь он собирается все исправить. Начиная с Сорок второй улицы.
Конор Линклейтер и юная Грейс подошли послушать рассказ детектива. Подошли рука об руку.
–Таким образом, мы получили одного продырявленного вышибалу, одного умершего от кровопотери, двух человек с серьезными ножевыми ранениями и обезумевшую от ужаса аудиторию кинотеатра.
Мерфи был артист, и ему нравилось находиться в центре внимания. Брови его гнулись дугой, глаза азартно блестели.
–Как бы там ни было, этот парень в итоге устраивает такой переполох, что ему самому приходится бежать в вестибюль. К тому времени кто-то позвонил нам, и четверо прибывших патрульных взяли его у прилавка с попкорном. Везем его в участок и получаем показания дюжины свидетелей. Самое смешное, что как только мы доставили его в участок, он тут же успокоился. И говорит, мол, не хотел творить столько бед, просто в последнее время испытывал беспокойство по разным поводам и в конце концов не выдержал. Он надеется, что не задержится здесь слишком надолго, поскольку у него остались весьма важные дела во имя Господа. После того, как мы оформили его и обрадовали, что некоторое время все же придется пожить у нас, он говорит: «Ах да, полагаю, вы должны знать, что это я на прошлой неделе убил мужчину по фамилии Пумо в лофте над рестораном на Гранд-стрит».
Конор опустил глаза и покачал головой; Гарри Биверс поджал губы и заморгал.
–Задержанный в состоянии детально описать лофт, правда есть парочка моментов, которые нас не устраивают. Поэтому я хотел бы обсудить их с вами троими после процедуры опознания.
Когда Мерфи удалился, из столовой появилась Джуди и подошла к ним.
–Общались с детективом? Тут все только и говорят о том, что поймали убийцу Тины.
–Похоже, что так и есть,– Майкл рассказал ей о том, что их попросили явиться на опознание.
4
Все воскресенье Пулы держались друг с другом с продуманной вежливостью, которая стороннего наблюдателя могла бы навести на мысль, что перед ним два незнакомца на нейтральной территории, испытывающие друг к другу легкую неприязнь. Это был первый день, который они провели вместе после возвращения Майкла из Бангкока, и впервые надежность их совместной жизни казалась хрупкой, как осенний ледок. Майкл понимал, что Джуди хочет «оставить прошлое позади», что для них двоих означало продолжать жить точно так же, как они жили в течение четырех лет после смерти сына. Если он сможет простить ей измену – простить, обернув пеленой молчания,– она сделает так, будто ничего и не произошло.
Джуди принесла к прикроватной тумбочке чашку кофе и воскресный «Таймс». Чувствуя себя, как ни странно, более послушным долгу, чем она, Майкл пил кофе и неторопливо листал журнал, в то время как Джуди сидела рядом с ним и оживленно рассказывала о событиях в ее школе за последние несколько недель. «Вот она, наша с тобой обычная жизнь,– как бы говорила она.– Именно так мы и живем. Разве ты не помнишь? И разве это не хорошо?»
Вместе они «прохромали» сквозь этот день. Пообедали в отеле «Генерал Вашингтон»: «Кровавые Мэри», маринованная икра и копченый красный луциан, поскольку был «Каджунский фестиваль». Они долго гуляли по окрестностям, мимо бурых зимних лужаек, утыканных табличками «Продается», и новых домов из стекла и хрома, вздымающихся, словно галлюцинации, на участках, изрытых следами автомобильных колес. Прогулка закончилась у длинного пруда для уток посреди маленького Терлоу Парк. Кряквы степенно гребли парами, каждый зеленоголовый селезень упорно отгонял других самцов, приближавшихся к его уточке.
Майкл присел на скамейку у берега пруда и на мгновение захотел вновь очутиться в Сингапуре.
–И каково оно было – вновь заняться сексом после такого перерыва?– спросил он.
–Стремно,– ответила она.
Ответ оказался лучше, чем он ожидал.
Чуть погодя она проговорила:
–Майкл, это наше место, помнишь, мы связаны с ним.
–Я уже не знаю, где оно, мое место,– ответил он.
Джуди сказала, что он жалеет себя: за ее словами улавливалось предположение о том, что их жизнь устроена, предопределена и неизбежна, эта жизнь и есть их настоящая жизнь.
Майкла не отпускало чувство, будто события этого дня происходят не с ним, а с кем-то другим. Так, должно быть, чувствуют себя актеры, подумал он, а затем понял, что весь этот день исполнял роль мужа.
Спать он отправился рано, оставив Джуди, явно довольную его уходом, досматривать «Театр шедевров». Он разделся, надел пижаму и принялся чистить зубы, одновременно читая обзоры «Ньюгейтского календаря» вразделе книжного обозрения «Таймс».
Джуди изумила его: неслышно обогнув дверь ванной, она замерла на пороге и подмигнула его отражению в зеркале. Изумила еще и тем, что на ней была розовая шелковая ночнушка: Джуди определенно намеревалась лечь спать до окончания «Театра шедевров».
–Сюрприз!– пропела она.
Человек, роль которого он сегодня исполнял, откликнулся:
–Привет!
–Не возражаешь, если присоединюсь к тебе?
Джуди взяла с полочки свою зубную щетку и легонько подтолкнула его на дюйм в сторону. Она намочила щетку под краном, выдавила на нее толстый завиток зубной пасты и поднесла ко рту. Прежде чем пустить в ход щетку, как раз в тот момент, когда Майкл полоскал рот, она спросила у его отражения в зеркале:
–Удивлен, да?
И тогда он понял: она тоже исполняла роль. Это успокоило и утешило его. Любой намек на реальность в подобной сцене заставил бы его потерять рассудок от смятения и горя.
Когда он обошел Джуди и вышел из ванной, она помахала ему свободной рукой и проговорила:
–Пока-пока!
Майкл подошел к своей стороне кровати на чьих-то чужих ногах, чужими пальцами включил прикроватное бра и уложил не свое тело на чужую кровать. Затем он взял «Послов» ис изумлением и облегчением осознал, что книгу эту читает действительно он сам, а не тот человек, который притворялся, что читает ее.
