Мэгги моргнула и ответила, да, конечно.
–Эти мужчины тоже прикидываются христианами, да только меня не обманешь. Я чую запашок пива от них. Добрый христианин не пьет пива. Мой Карл в жизни капли спиртного не брал в рот, и Мэнни тоже. По крайней мере, пока не ушел на службу,– она сверкнула глазами на Майкла так, словно возлагала на него личную ответственность за промахи ее сына.– И никогда не водился с безнравственными женщинами. Это мы в него вбили. Он был хорошим мальчиком, настолько хорошим, насколько мы смогли его воспитать. Учитывая, как и откуда он появился,– еще один угрюмый взгляд на Пула, будто он все знал и об этом.– Мы приучили этого мальчика к работе, и он работал до того самого дня, когда его забрала армия. Школа есть школа, говорили мы ему, но твоя работа – это твоя жизнь. Работа мясником пришла от Бога, но школьные занятия придумал человек, как чтение любых книг, за исключением одной.
–Мэнни рос счастливым ребенком?
–О счастье печется дьявол,– ответила она, и тот странный слабый свет снова загорелся в ее лице и глазах.– Как по-вашему, Карла заботили такие вещи? Или меня? Вот какие вопросы задавали другие. А теперь скажите мне кое-что, доктор Пул, и я рассчитываю услышать от вас правду. Пил ли этот мальчик спиртное там, на службе? Путался ли с непотребными женщинами? Потому что из вашего ответа я узнаю, каким человеком он был и что за человек вы сами. Мраморные шарики с изъяном обжариваются неправильно, о да. Мрамор с изъяном в огне рассыпается на куски. Такой, с изъяном, была его мать. Теперь скажите мне, ответьте на мой вопрос или можете уходить из моего дома. Я впустила вас, вы не полицейский и не судья. И мои разумения ничуть не хуже ваших, если только не намного лучше.
–Конечно,– ответил Пул.– Нет, я не помню, чтобы ваш сын когда-нибудь употреблял алкоголь. И он остался… тем, кого вы назвали бы целомудренным.
–О да, это так. Я знаю лишь одно. Мэнни остался целомудренным. В том смысле, какой я вкладываю в слово «целомудренный»,– добавила она, метнув ледяной взгляд, вонзившийся, как почудилось Пулу, прямо ему в сердце.
«Знала ли она об этом,– подумал Пул,– до того, как я рассказал ей, и если знала, то почему спросила?»
–Мы хотели рассказать вам кое-что о вашем сыне,– сказал он, и понял, как неуклюже прозвучали неудачно подобранные слова.
–Рассказывайте,– проговорила женщина и вновь воспользовалась особой внутренней силой, чтобы изменить и свое лицо, и атмосферу в комнате. Она как будто неслышно вздохнула, и, казалось, потяжелели ее грузное тело и сам воздух, будто наполнившись тоскливым и нетерпеливым ожиданием.– Коли есть что рассказать – так расскажите.
–Мы оторвали вас от работы, миссис Денглер?– спросила Мэгги.
Проблеск удовлетворения на лице Хельги:
–Плиту я выключила. Работа подождет. У меня гости. Вот что я вам скажу. В его воспитание мы вложили куда больше, чем это сделал бы кто другой, и некоторым было вообще наплевать, что мы делали или чего не делали. И не стоит верить тому, что рассказывают другие. Мир Маффин-стрит реален и ничем не отличается от остального мира. А теперь рассказывайте.
–Миссис Денглер,– начал Тим.– Ваш сын был замечательным человеком. Под огнем он был героем. Более того, он был сострадательным, а также находчивым и изобретательным…
–Да ведь вы перевернули все с ног на голову!– перебила она его.– Ну и ну! Все наоборот! «Изобретательным»? Вы имеете в виду, гораздым на выдумки? Разве же это не одна из первопричин главной беды? Разве его отдали бы под трибунал, если бы он ничего не выдумал?
–Я бы никогда не стал оправдывать то, что его отдали под трибунал,– сказал Тим.– Но также не думаю, что и вы можете обвинить его в этом.
–Свои фантазии надо держать в узде! Этому надо положить конец. Вот и все, что я знаю об этом. И Карл это знал до самой своей кончины,– как будто разволновавшись, Хельга повернулась и опустила взгляд на ряды одинаковых виноградных гроздей с одинаковыми световыми вспышками в каждой ягодке.– Ну, хорошо, рассказывайте. Вы же для этого проделали такой путь.
Андерхилл рассказал о Драконовой долине, и истории, которые успокоили Джорджа Спитальны, поначалу оставили Хельгу равнодушной, а затем как будто причинили ей страдания. В белизну ее лица прокрался румянец, глаза ее встретились с глазами Пула, и он понял, что не от горя покраснела она, но от гнева.
«Пожалуй, достаточно для богов повествования»,– подумал Майкл.
–Поведение Мэнни мне кажется, мягко говоря, из ряда вон выходящим, он насмехался над своим офицером. Это в корне неправильно, своего командира надо уважать.
–Да вся ситуация была, мягко говоря, из ряда вон,– сказал Андерхилл.
–Так люди говорят всегда, когда пытаются себя оправдать. Где бы ни находился мальчик, он должен вести себя так, как если бы он дома, на Маффин-стрит. Гордыня – большой грех. Мы бы его наказали.
Пул почти физически ощутил гнев и боль Тима, даже несмотря на то, что между ними сидела Мэгги.
–Миссис Денглер,– подала голос Мэгги.– Вы только что сказали, что Мэнни был хорошим мальчиком, учитывая, как он попал к вам.
Хельга подняла голову, став похожей на животное, принюхивающееся к ветру. Круглые стекла очков не скрыли светившееся в глазах удовольствие.
–Маленькие девочки умеют слушать, не так ли?
–Вы ведь не имели в виду Маффин-стрит, да?
–Мэнни родом не с Маффин-стрит. Так-то.
Мэгги ждала, что женщина скажет дальше, и Пул гадал, что за место она назовет. Марс? Россия? Небеса?
–Мэнни родом из сточной канавы,– продолжила миссис Денглер.– Мы вытащили мальчика оттуда и дали ему дом. Мы дали ему имя. Дали нашу религию. Мы кормили его и одевали. Похоже это на заботу дурных людей? Как по-вашему, дурные люди сделали бы больше для брошенного маленького мальчика?
–Вы усыновили его?
Андерхилл сидел, откинувшись спиной на жесткий пластик диванной спинки, напряженно вглядываясь в лицо Хельги Денглер.
–Мы усыновили брошенное дитя и дали ему новую жизнь. Думаете, у его матери могли быть волосы такого цвета? Неужто вы настолько глупы? Карл тоже был блондином, прежде чем поседел: он напоминал Ангела Господня со своей соломенной шевелюрой и волнистой пышной бородой. Погодите-ка! Я сейчас покажу вам.
Она резко встала, едва ли не вскочила, на ноги, обвела всех троих пронизывающим взглядом и поспешила из комнаты. Все напоминало гротескную встречу с родителями Спитальны.
–Мэнни тебе говорил когда-нибудь, что его усыновили?– спросил Пул.
Тим покачал головой.
–Мануэль Ороско Денглер,– проговорила Мэгги.– Вы могли бы и догадаться, что с именем что-то не так.
–Мы никогда так его не называли,– сказал Пул.
Миссис Денглер открыла дверь, впустив вместе с собой запах отсыревшего дерева. Она сжимала в руках старенький фотоальбом в обложке из прессованного картона, тисненного под кожу. Углы и края обложки обтрепались, обнажив серые края слоев спрессованной бумаги. Она подошла к сидевшим на диване, едва сдерживая нетерпение, приоткрыв рот, как обиженный обвиняемый перед судьей.
