Пул кивнул, а Биверс продолжил:
–Да не шучу я. Давайте начистоту. Мне правда интересно.
Таксист взглянул на Биверса в зеркало, вернул взгляд на дорогу, затем оглянулся через плечо на Пумо и Линклейтера. Водитель был небритый, обрюзгший мужчина лет пятидесяти. Всякий раз при малейшем его движении обоняние Пула улавливало смешанные запахи застарелого пота и горящей электропроводки.
–По мне, так вы, парни, вообще ни разу не команда. Вы не подходите друг другу. Никаким боком,– сказал водитель, затем бросил подозрительный взгляд на Пула.– Эй, если это «Вас снимают скрытой камерой» или что-нибудь в этом роде, можете прямо сейчас выходить из машины.
–Что значит, не подходим друг другу?– удивился Биверс.– Мы боевая единица!
–Ладно, вот что вижу я,– таксист снова посмотрел в зеркало.– Вы, например, похожи на крутого адвоката, или на лоббиста, или еще кого из тех, кто вступает в жизнь, украв блюдо с пожертвованиями. Парень рядом с вами смахивает на сутенера. Тот, что рядом с ним, похож на работягу с крепкого бодуна. А вот он, на переднем сиденье, напоминает преподавателя средней школы.
–На сутенера!– взвыл Пумо.
–Ну, так засудите меня,– сказал таксист.– Сами же просили.
–Я, кстати, в самом деле работяга с бодуна,– сказал Конор.– А ты, Тина, что греха таить, сутенер и есть.
–Ага, значит, я угадал?– заулыбался водитель.– Какой будет приз? Вы же из «Колеса фортуны», ребята, верно?
–Вы серьезно?– спросил Биверс.
–Я первый спросил,– ответил водитель.
–Нет, я просто хотел знать…– начал Биверс, но Конор попросил его заткнуться.
Весь остаток пути до Конститьюшн-авеню с лица водителя не сходила самодовольная ухмылка.
–Все, дальше дойдем сами,– сказал Биверс.– Тормозите.
–Но я думал, вы просили к Мемориалу.
–Я сказал, тормози!
Таксист свернул к обочине и резко остановился.
–Можете устроить мне встречу с Ванной Уайт
[36]?– спросил он, глядя в зеркало.
–Отвянь,– бросил Биверс и выскочил из машины.– Тина, расплатись.– Он придерживал дверь, пока Пумо и Линклейтер не вылезли из салона, после чего с силой захлопнул ее.– Надеюсь, ты не дал этому говнюку на чай?– спросил он.
Пумо пожал плечами.
–Ну, тогда ты тоже говнюк.– Биверс повернулся и зашагал в сторону Мемориала.
Пул поспешил догнать его.
–А что я такого сказал?– огрызнулся Биверс.– Разве я не прав? Борзый таксист попался. Жаль, не врезал ему как следует.
–Да ладно, Гарри, угомонись.
–Сам же слышал, что он мне сказал, а?
–А Пумо он обозвал сутенером,– напомнил Майкл.
–Тина – сутенер в сфере общественного питания,– не унимался Биверс.
–Сбавь ход, а то ребята отстанут.
Биверс остановился и развернулся, чтобы подождать Тину и Конора, шагавших футах в тридцати позади. Конор поднял взгляд и улыбнулся им.
Биверс повернулся лицом к Майклу и спросил полушепотом:
–Тебе не надоело нянчиться с этими двумя?
Затем крикнул Пумо:
–Так ты дал этому придурку на чай?
–Сущие гроши,– с каменным лицом ответил Пумо.
–Водитель такси, которое я вчера поймал, очень интересовался, каково это – убить человека,– рассказал Майкл.
–«Каково это – убить человека?»– визгливо передразнил Биверс.– Бесит от этого вопроса. Если так интересно, пусть испробуют на себе – грохнут кого-нибудь, и тогда узнают.– Он почувствовал, как его отпустило. Двое отставших нагнали их.– Но мы-то знаем, что как бы там ни было, мы единое целое, верно?
–Мы беспощадные убийцы,– сказал Пумо.
–А кто такая Ванна Уайт, черт ее дери?– спросил Конор, и Пумо взорвался смехом.
* * *
Когда они вчетвером приблизились к Мемориалу на сто ярдов, то уже были частью толпы. Мужчины и женщины, устремляющиеся к гранитной стене с тротуара через лужайку, казались Майклу теми же людьми, которых он видел накануне: ветераны в разномастных деталях форменной одежды, немолодые мужчины в пилотках ветеранов зарубежных войн США, женщины – ровесницы Пула, тянущие за руку ошалелого вида детишек. Гарри Биверс в своем синем в светлую полоску адвокатском костюме выглядел среди них как слегка расстроенный гид экскурсии люкс-класса.
–А ведь по сути мы все просто сборище неудачников,– прогудел в ухо Майклу Биверс.
Пул в ответ промолчал – он наблюдал за двумя мужчинами, пересекавшими лужайку. Один, лет шестидесяти пяти, худой как шест, передвигался, опираясь на железный металлический костыль и занося по широкой дуге несгибающуюся ногу, тоже наверняка металлическую; его бородатый спутник, плененный деревянной инвалидной коляской, вынужден был приподнимать свое тело с сиденья всякий раз, когда требовалось толкать колеса. Оба спокойно переговаривались и смеялись, продвигаясь к Мемориалу.
–Нашел здесь вчера имя Коттона?– спросил Пумо, ворвавшись в его мысли и тем самым как будто расширив их полет.
Пул покачал головой:
–Давай сегодня вместе найдем его.
–Да мы, черт побери, найдем всех!– подхватил Конор.– Иначе зачем мы здесь?
4
На обороте чека «Америкен Экспресс» Пумо записал все имена и номера панелей, на которых они были выбиты. «Денглер – 14 западная, строка 52,– эту Пул запомнил. Коттон – 13 западная, строка 73… Тротман – 13 западная, строка 18. Питерс – 14 западная, строка 38. И Хюбш, Ханнапин, Рехт. И Барридж, Вашингтон, Тиано. И Роули, Томас Чемберс – единственный из их роты погибший в Я-Туке. И павшие от пуль снайпера-вертизада Элвиса: Лоури, Монтенья, Бливинс. И дальше еще много фамилий. Обратная сторона зеленой странички чека «Амекса» была сплошь исписана аккуратным бисерным почерком Пумо.
Они стояли на каменных плитах пешеходной дорожки и вглядывались в имена, высеченные на полированном черном граните. Найдя имя Денглера, Конор заплакал, а Конор и Пумо оба не сдержали слез перед именем их санитара «Питерс, Норман Чарльз».
–Проклятье!– проговорил Конор.– Питерс сейчас должен сидеть за рулем своего трактора и переживать, что дождей нынче маловато…
Семья Питерса хозяйствовала на земле одной и той же фермы в Канзасе на протяжении четырех поколений, а сам он ни от кого не скрывал, что, пока временно с удовольствием исполняет обязанности госпитального санитара, ему по ночам порой чудится запах его канзасских полей. («Это запахи не Канзаса, а Спитальны»,– шутил служащий подразделения SP4 Коттон.) А теперь поля Питерса возделывали его братья, а все, что осталось от Питерса Нормана Чарльза после того, как вертолет, на борту которого он делал переливание плазмы Рехту Герберту Уилсону, разбился и сгорел,– покоилось под слоем несомненно плодородной почвы местного кладбища.
