–Я знаю, что пропало,– сказал он.– Схожу проверю. Извини, что разбудил.
–Ничего…
В голове гулко отдавался пульс, и все еще немного дрожали колени. Если он простоит на этом месте еще несколько секунд, Мэгги поймет, что что-то не так. Ей даже может прийти в голову подняться с постели, чтобы помочь ему. Пумо спустился в гостиную и потянул за шнур выключателя верхнего света. Как большинство комнат, в которых бываешь в основном в дневное время, гостиная показалась Пумо жутковатой – будто все здесь до мелочей заменили точными копиями. Пумо пересек комнату, взошел по ступенькам на возвышение и уселся за письменный стол.
Так и есть: того, о чем он вспомнил, здесь не было. Он заглянул под телефон и автоответчик. Сдвинул в сторону чековые книжки и поднял стопки счетов-фактур и квитанций. Посмотрел за коробками с канцелярскими резинками и бумажными салфетками. Ничего. Искомого не могли скрыть ни баночки с витаминами бок о бок с электрической точилкой для карандашей, ни две коробки карандашей «Блэкуинг» рядом с ней… Все ясно: украли.
Желая окончательно убедиться, Пумо посмотрел под столом, перегнулся взглянуть за столешницей, порылся в корзине для бумаг: множество скомканных салфеток, старый выпуск «Вилледж войс», обертка из-под батончика «Квакер оутс гранола бар», просительные письма от благотворительных организаций, продуктовые, премиальные купоны из бакалейной лавки, несколько невскрытых конвертов, обклеенных стикерами о том, что он уже выиграл ценный приз, ватный шарик и пломба-наклейка от баночки с витаминами.
Склонившись над корзиной, Пумо поднял взгляд и увидел Мэгги на пороге гостиной. Руки ее висели по бокам, лицо казалось сонным.
–Уверен, я выгляжу психом,– сказал ей Пумо.– Но я был прав.
–Что пропало?
–Погоди секундочку, сейчас скажу, только подумаю чуток…
–Что, плохо дело?
–Пока не знаю,– он выпрямился. Страшная усталость ощущалась в теле, но не в рассудке. Сойдя по ступеням, он направился к Мэгги.
–Надеюсь, все не так плохо,– проговорила она.
–Не идет у меня из головы человек по имени М. О. Денглер…
–Это тот, что умер в Бангкоке?
Подойдя, Тина взял Мэгги за руку, положил ее ладонь на свою и раскрыл, как опавший лист. Он опустил глаза на ее пальцы и подумал, что вот так, при взгляде сверху, они вовсе не кажутся ему узловатыми,– маленькие и тоненькие как сигареты, слегка изогнутые. Ладонь украшала паутинка из множества пересекающихся морщинок.
–Бангкок поганое место для того, чтобы умереть,– сказала Мэгги.– Меня от этого города воротит.
–Надо же, не знал, что ты бывала там,– он перевернул ее руку. Ладонь Мэгги была почти розовой, но тыльная ее сторона – почти такого же золотистого оттенка, что и все тело. Быть может, суставы пальцев лишь казались чуть крупнее, чем можно было бы ожидать. А может, просто заметно выступали косточки худенького запястья.
–А ты много чего не знаешь обо мне,– заметила Мэгги.
Оба понимали, что он готов рассказать о том, что пропало со стола, а разговор этот необходим Пумо лишь затем, чтобы переварить, осознать факт потери.
–Может, ты и в Австралии была?
–Много раз,– она взглянула на него с притворным отвращением, замаскированным под полное отсутствие выражения.– Ну, а ты, полагаю, был там на реабилитации и провел семь пьяных дней в поисках сексуальной разрядки.
–Все правильно, я находился там по приказу и ждал назначения.
–Может, погасим свет и пойдем поспим еще?
Пумо зевнул, чем немало удивил себя. Он поднял руку, потянул за шнур и погрузил их обоих в темноту.
Она повела его обратно по узкому коридору в спальню. Пумо на ощупь добрался до своей стороны кровати и забрался внутрь. Он скорее почувствовал, чем увидел, как Мэгги откатилась на свой край кровати и легла, приподнявшись на локте.
–Расскажи мне о М. О. Денглере,– попросила она.
Пумо помедлил, а затем в голове как бы сама собой сложилась полностью сформированная фраза, и когда он заговорил, за ней последовали другие, всплывавшие будто по собственной воле.
–Мы торчали на каком-то заболоченном поле. Было часов шесть вечера, а с базы мы вышли часов в пять утра. Все были злы как черти, потому что потратили впустую целый день, жутко проголодались и знали, что наш новый лейтенант понятия не имел, что делает. Он прибыл буквально два дня назад и пытался произвести на нас впечатление тем, насколько он крут. Это был Биверс.
–Я так и поняла,– вставила Мэгги.
–Он додумался загнать нас на целый день в какую-то несусветную глушь искать не пойми кого. Прежний наш лейтенант сделал бы так, как должно было сделать: нас бы выкинули в одной из зон высадки, мы бы какое-то время пошарили вокруг в поисках кого-нибудь, в кого можно было пострелять, а затем вернулись в зону высадки и дождались бы, пока нас заберут вертушки. Если завязывался бой, вызываешь поддержку либо с воздуха, либо артиллерией или же отстреливаешься самостоятельно – в общем, по обстоятельствам. Открываешь ответный огонь, отражаешь удар. Именно для этого мы там и находились – отражать удары. Нас отправили туда, чтобы в нас стреляли, чтобы мы могли отстреливаться и угрохать как можно больше народу. Вот как было дело. Проще простого, если разобраться… А этот новый лейтенант, Боб Биверс, он повел себя, как… Тебя не оставляло чувство, что ты «попал». Потому что для того, чтобы открывать ответный огонь, надо знать, в ответ на что ты его открываешь. Этот новоиспеченный лейтенант, только что окончивший ROTC
[68] в каком-нибудь модном колледже, вел себя так, будто он герой старого боевика или что-то в таком роде. И сам уж точно спал и видел себя героем: он возьмет в плен Хо Ши Мина, расстреляет как минимум вражескую дивизию, его имя уже отчеканено на Медале Почета. Так это, по крайней мере, выглядело со стороны.
–А когда мы доберемся до М. О. Денглера?– мягко поинтересовалась Мэгги.
–Потерпи минутку,– рассмеялся Тина.– Дело в том, что новый лейтенант, сам того не зная, вывел нас далеко за пределы нашей зоны действий. Наверное, готовясь к операции, вошел в такой раж, что неправильно прочитал карту, и поэтому Пул передавал на базу неверные координаты. Мы не могли даже определиться на местности, чего не случается никогда и ни с кем. По идее, мы возвращались к зоне высадки, а местность вокруг была абсолютно неузнаваема. Пул говорит лейтенанту: «Сколько раз сверялся со своей картой – по-моему, мы сейчас где-то в Драконовой долине», а Биверс ему, мол, ничего подобного, лучше помалкивай, дабы не нарваться на неприятности. «А то смотри, отправят во Вьетнам»,– острит Андерхилл, и лейтенанта уже не на шутку бесит.
–В общем, вместо того, чтобы признать, что ошибся, и обратить все в шутку и убраться оттуда к черту, что наверняка спасло бы положение, он, глазом не моргнув и особо не задумываясь, делает еще одну ошибку. А подумать, к сожалению, там было о чем. За неделю до этого в Драконовой долине положили целую роту, и Железный Дровосек, по-видимому, готовил какую-то совместную операцию. И вот Биверс решает: поскольку наша задача провоцировать противника и отвечать на его действия и раз уж мы чудесным образом оказались в идеальном, по его мнению, для этого месте, мы должны слегка раззадорить противника. Продвинемся немного в Долину, говорит он, а Пул спрашивает разрешения определить наши реальные координаты и радировать на базу. Нет, соблюдать режим радиомолчания,– приказывает Биверс, а заодно велит ему заткнуться. Показывает всем, что Пул трусит, понимаешь?
