Первым увидел покойника Виктор Спитальны: выбравшись из схрона, он проревел: «Нишшштя-а-ак!»
Тишина в трубке ширилась и сгущалась. Затем линия выдала два плотных щелчка, будто установив некие сложные, но надежные соединения с открытым космосом.
Пул бросил взгляд на часы. Семь вечера в Бангкоке, значит, в Вестерхольме, штат Нью-Йорк, семь утра.
Спустя, казалось, вечность он услышал знакомый, как колыбельная, тон американского гудка, который внезапно оборвался. И снова – бездонная космическая тишина, из которой всплыли робкие и как будто неотчетливые телефонные гудки, прервавшиеся щелчком,– включился автоответчик. Семь утра – Джуди либо еще в спальне, либо спустилась вниз, на кухню.
Майкл дослушал до конца сообщение Джуди. Когда раздался звуковой сигнал, он проговорил в трубку:
–Джуди? Ты дома? Это я, Майкл.
Три, четыре, пять ударов сердца.
–Джуди?
Едва он собрался повесить трубку, как услышал громкий щелчок и следом – голос жены, лишенный эмоций:
–А, это ты…
–Привет. Я рад, что ты ответила.
–Да я, пожалуй, тоже рада. Как вы там – детишки резвятся на солнышке?
–Джуди…
–Ты не ответил.
Острая, как ожог, вспышка вины – воспоминание о том, как девушка потирает ему промежность.
–Если хочешь – называй это «резвятся». Мы вообще-то разыскиваем Андерхилла.
–Рада за вас.
–Мы узнали, что из Сингапура он уехал, поэтому Биверс сейчас в Тайбэе, а мы с Конором – в Бангкоке. Думаю, в ближайшие дни мы его найдем.
–Здорово. Ты в Бангкоке переживаешь свою сексуальную молодость, а я здесь, хожу на работу в Вестерхольме, где вообще-то твой дом и твоя медицинская практика. Надеюсь, ты помнишь (если, конечно, твоя никудышная кратковременная память еще не стерла это), что я не слишком обрадовалась, когда ты объявил, что отправляешься в это свое путешествие?
–Вообще-то я объявил об этом в несколько ином смысле, Джуди.
–Как я и говорила, кратковременная память у тебя никуда не годится.
–Думал, ты будешь рада моему звонку.
–Что бы ты там ни думал, ничего дурного я тебе не желаю.
–У меня такого и в мыслях не было.
–Знаешь, в каком-то смысле я почти рада твоему отъезду: он дал мне возможность заняться тем, чем давно собиралась,– как следует подумать о наших отношениях. Я всерьез задаюсь вопросом: приносит ли еще кто из нас двоих хоть какую-то пользу для обоих?
–Ты хочешь сейчас поговорить об этом?
–Просто скажи мне одну вещь: ты просил кого-нибудь из своих дружков периодически названивать мне, чтобы проверить, дома я или нет?
–Не понимаю, о чем ты.
–О том маленьком гномике, который так полюбил звук моего голоса на автоответчике, что звонит по два-три раза в день. И кстати, если ты перестал мне доверять, меня это не особо волнует: ячеловек самостоятельный и могу сама о себе позаботиться, Майкл, как, впрочем, всегда и было.
–Так тебя донимают анонимные звонки?– спросил Майкл, обрадовавшись тем, что понял причину ее враждебного тона.
–Ты будто не в курсе.
–Ох, Джуди.– В его голосе отчетливо прозвучали боль и сочувствие.
–Да ладно,– обронила она.– Все нормально.
–Позвони в полицию.
–Ну, а что толку!
–Если он продолжит названивать так часто, они смогут вычислить и взять его.
Повисла долгая пауза, показавшаяся Майклу такой… уютной – супружеской.
–Деньги на ветер,– сказала Джуди.
–Видимо, кто-то из твоих учеников решил пошутить. Не волнуйся, Джуди, попробуй немного расслабиться.
Джуди помолчала.
–Ну, что ж, Боб Банс пригласил меня поужинать с ним завтра. С радостью выберусь из дома.
–А, специалист по осам?– вспомнил Майкл.– Неплохо.
–Ты это о чем?
Два года назад на факультетской вечеринке Майкл рассказал кое-кому из собравшихся историю о том, как Виктор Спитальны вылетел из пещеры в Я-Туке, вопя о том, что на него набросились и стали жалить тысячи ос. Это был единственный эпизод из произошедшего в Я-Туке, о котором он мог поведать людям,– эпизод абсолютно безобидный: внем никто не погиб. Единственный пострадавший – Виктор Спитальны: он вырвался из пещеры, царапая ногтями лицо, и вопил до тех пор, пока Пул не завернул его в свою плащ-палатку. Когда Спитальны умолк, Пул распеленал его. Лицо и руки Спитальны покрывали быстро исчезающие красные рубцы.
–Во Вьетнаме нет ос, братишка,– сказал рядовой SP4 Коттон, фотографируя Спитальны, наполовину вынырнувшего из-под плащ-палатки.– Любой другой вид насекомых, но только не осы.
Преподаватель английского Боб Банс – шесть футов и три дюйма ростом, обладатель пышных светло-русых волос и худого аристократического лица, любитель красивых твидовых костюмов – авторитетно заявил Майклу, что, поскольку осы распространены по всему Северному полушарию, они непременно должны водиться и во Вьетнаме. «Кичливый самодовольный всезнайка,– решил для себя Майкл.– Скорее всего, из обеспеченной семьи среднего класса и преподает английский язык потому, что чувствует в себе жреческое призвание». Банс олицетворял собой хрустальную мечту либерала. Затем Банс сообщил, что, поскольку Вьетнам является страной с субтропическим климатом, осы там встречаются редко, да и в любом случае, большинство видов ос во всех частях света ведут преимущественно одиночный образ жизни. И затем вкрадчиво поинтересовался:
–А скажите, Майкл, разве в Я-Туке не произошло чего-либо более заслуживающего внимания, чем этот эпизод?
–Да ладно, неважно,– сейчас ответил Майкл Джуди.– И куда собираетесь пойти?
–Он не уточнил, Майкл. Куда он меня повезет, не так уж и важно. Ты же знаешь, запросы у меня невелики, и все, чего мне хочется,– это всего лишь небольшая компания. Общение.
–Хорошо.
–Не уверена, что ты там изнываешь от недостатка общения, так ведь? Сдается мне, однако, в Вестерхольме тоже есть массажные салоны.
–Не уверен,– рассмеялся Майкл.
–Все, я больше не хочу разговаривать,– быстро проговорила Джуди.
–Ладно.
Еще одна долгая пауза.
–Приятного тебе общения с Бансом.
–Ты не имеешь права говорить так,– сказала Джули и, не попрощавшись, повесила трубку.
Майкл осторожно опустил трубку на рычаг.
Конор бродил по номеру, поглядывал в окно, качался на носках, избегая встречаться взглядом с Майклом. Наконец он прочистил горло:
–Все плохо?
–Похоже, моя жизнь становится смехотворной.
