Конор вдруг понял, что достиг той «железобетонной» стадии опьянения, на которую уже не повлияет даже дюжина порций сверху.
Когда он посмотрел на боковую сцену, то почувствовал, что лицо его покраснело и уши запылали: стройное юное создание выскользнуло из своего платья, обнажив маленькие красивые груди и эрегированный член – другая стройная «катой» опустилась на колени, чтобы взять его в рот. Конор вновь перевел взгляд на центральную сцену, где девушка с невозмутимым лицом диктаторской жены собиралась что-то сделать с большим рыжеватым псом.
–Принесите виски,– попросил Конор официантку.
Когда «жена диктатора» ипес покинули сцену, их сменили невысокий мускулистый таиландец и девушка с волосами до талии. Вскоре они принялись совокупляться, меняя позы, вытягивая и сгибая колени, вертясь и вращаясь, словно подвешенные в воздухе. Один из «катоев» рядом с Конором шумно вздохнул и выгнул свою девичью спину. Конор заказал еще виски. Ему вдруг почудилось, что рядом сидит и аплодирует призрак Тима Андерхилла.
Вернув внимание сцене, Конор вдруг понял, что не в силах разобрать, кто из уже четверых спаривающихся на сцене мужчина, а кто женщина: мужчины были с женской грудью, а женщины – с эрекцией. Они стали как бы единым телом: мелькали то девичья улыбка, то пухлые ягодицы, то широкое бедро. Затем все четверо исполнителей встали и поклонились, как актеры, лицо и верхнюю часть грудей молодой женщины заливал легкий румянец. Все четверо, в хмельном дурмане думал Конор, еще купаются в воспоминаниях о наслаждениях, они такие же не похожие на тех, кто подбадривал их и аплодировал им, они как марсиане, они такие же недоступные и недосягаемые, как ангелы.
Вот оно! Конора осенило: только что он стал свидетелем мгновения полной ясности и истины. Он будто увидел себя самого перед высоченной стеной ослепительной яркости, за которой открывался непознанный, недосягаемый мир, в котором не существовало границ между полами, языком служила музыка, а все, что двигалось,– двигалось так стремительно и ярко, что больно слепило глаза.
А затем к нему вернулась трезвость суждений.
Артисты, закутавшиеся в халаты и шаркающие в пустеющем клубе,– наркоманы и шлюхи, живущие в лачугах на берегу реки, а он… он просто пьян. А Тим Андерхилл такой же жалкий пьяница, как и он сам. Конор заглянул в себя, пытаясь нащупать тот момент ясности, чтобы решительно отбросить его, но память выдала лишь воспоминание о сидении в барах и такси, о бесплодном поиске Андерхилла – таком же бесплодном, как если бы он искал не человека, а единорога. А еще он подумал, что вся его жизнь – это история неспособности осознать и понять, что же, черт возьми, происходит вокруг.
Конор вытер ладони о джинсы и вяло побрел за последними клиентами по темному коридору и далее на улицу, в теплую ночь. Горстка покинувших клуб мужчин направилась к гаражу. Все они были одеты в облегающие тайские костюмы и походили на солдат-наемников в увольнительной. Один из них прятал лицо за темными очками. Покачиваясь, Конор шагнул за порог клуба, чувствуя, что они ждут, пока он уйдет.
Ему вдруг стало ясно: все, что они увидели в клубе,– лишь прелюдия к главному событию этой ночи. Тем, что удовлетворяло остальных, эти люди не довольствовались. «А ведь и я тоже,– подумал Конор, припомнив чувства, охватившие его в тот момент, когда исполнители отвешивали поклоны.– Это далеко не все. Есть что-то чертовски покруче». И еще кое-что заставило Конора направиться к поджидавшим его: Андерхилл наверняка был бы одним из них. Вот почему Чам привел его сюда. Чего бы ни дожидались эти люди, это наверняка станет впечатляющим финалом настолько захватившего его спектакля.
Когда Конор сделал пару шагов к мужчинам, таиландец в темных очках что-то негромко бросил своим спутникам и, отделившись от группы, направился ему навстречу. Он поднял руку, как полицейский, останавливающий уличное движение, а затем махнул ею, давая Конору понять, чтобы уходил.
–Представление закончиться,– сказал он.– Ты надо уходить.
–Я хочу посмотреть, что вы, ребята, припасли еще,– ответил Конор.
–Больше ничего. Уходите,– таиландец повторил свой «выметающий» жест.
Все остальные каким-то образом оказались намного ближе к Конору: он не заметил, чтобы они сходили с места, и почувствовал такой знакомый всплеск волнения и предвкушения близкой опасности. Насилие, словно туман, соткалось в воздухе вокруг группы мужчин.
–Прийти сюда мне посоветовал Тим Андерхилл,– громко объявил Конор.– Вы ведь знаете Тима, верно?
За спиной мужчины в темных очках послышался шелест негромкого разговора. Слух Конора уловил что-то похожее на «Андерхилл», за которым последовал сдавленный смех. Напряжение чуть отпустило его. Таиландец в темных очках оглянулся на него, безмолвно приказав оставаться на месте. Мужчины снова заговорили, один их них как будто отпустил шутку, развеселив остальных: улыбнулись даже Темные Очки.
–Ребята, давайте посмотрим, что тут еще будет,– сказал Конор.
–Крэп кроп крэп!– крикнул один из мужчин, а остальные желтозубо улыбнулись.
Очки с офицерской выправкой приблизился к Конору:
–Вы знаете, где находитесь, а?
–Бангкок. Бог мой, я же не до такой степени пьян. Бангкок, Таиланд. Королевство Сиам, черт побери.
Широкая желтозубая улыбка – Темные Очки покачал головой:
–На какой улице? В каком районе?
–Да мне пофиг,– ответил Конор.
Кое-кто из мужчин, должно быть, понимали его, поскольку что-то насмешливо крикнули Темным Очкам, и в их интонациях Конору послышались такие циничные нотки, которых ему не доводилось слышать нигде в мире за последние четырнадцать лет. Эти восклицания могли значить либо «Убей его, и пойдем уже», либо «Да ладно, пусть этот козлина-американец идет с нами».
Темные Очки, прищурившись, сверлил Конора взглядом, в котором мешались сомнение и веселье.
–Двенадцать сотен батов,– наконец решил он.
–Надеюсь, шоу будет раза в четыре круче предыдущего,– пробормотал Конор и вытащил из кармана мятую пачку банкнот. Небольшая группа мужчин уже начала двигаться к возвышающемуся над ними бетонному гаражу, и Конор поплелся за ними, спотыкаясь, но слишком стараясь двигаться по прямой.
Темные Очки обогнал всех и распахнул дверь, расположенную рядом с выездным пандусом гаража. Маленькая группа начала проникать через дверь на тускло освещенную лестничную клетку. Темные Очки покрутил рукой в воздухе и зашипел, подзывая Конора.
–Здесь я, здесь,– сказал Конор и поспешил за остальными.
3
На следующий день Конор сказал себе, что не может быть твердо уверенным в том, что произошло после того, как он последовал за другими в глубины гаража. Он так много тогда выпил, что едва держался на ногах. В секс-клубе ему явилось видение – чего? ангелов? благолепия?– всецело овладевшее его рассудком. Из всего, что говорилось в гараже, понял он не более одного слова, да и в том слове не был уверен. Он пребывал в состоянии легкого полубреда, чтобы слышать невысказанные слова и видеть воображаемые вещи: Конор чувствовал, что состояние это начало понемногу овладевать им с той самой минуты, когда Майки, Биверс и он сели в Лос-Анджелесе на самолет Сингапурских авиалиний. С того момента реальность причудливо искривилась, поместив его в мир, где люди смотрят сцены из ада, в которых пухлые миниатюрные девицы выдувают колечки дыма из своих кисок, где мужчины превращаются в женщин и женщины – в мужчин. По словам Майки, они все ближе к Андерхиллу, и близость эту Конор чувствовал каждый раз, когда задавался вопросом, что же происходило в гараже. Приближение к Андерхиллу, вероятно, означало, что ты попадаешь на некую территорию, где все перевернуто с ног на голову, где нельзя доверять даже собственным чувствам. Андерхиллу по душе такие места – ему нравился Вьетнам. Будто летучая мышь, он комфортно чувствовал себя, вися в темноте вниз головой. И Коко тоже, полагал Конор. На следующий день он решил никому не рассказывать о том, что видел или не видел, даже Майку Пулу.
