–А почему бы тебе, Дэвид, не жениться на ней, а?– кисло проговорил Пумо.
–Да меня родня прибьет, если приведу домой китаезу. Что я скажу им? Что наши дети станут великими математиками?– уверенный в своем обаянии, Диксон продолжал поглядывать на него с озорными искорками в глазах.
–Для нее, во всяком случае, ты недостаточно умен,– отозвался Пумо и, решив смягчить свой ответ, добавил:– У нас с ней так много общего…
Встречу в банке в центре города адвокат провел с некоторой холодной формальностью, которая, как могло показаться, несколько расстроила банкира, ожидавшего от Диксона присущей тому веселости: они вместе учились в Принстоне и вели жизнь счастливых сорокалетних холостяков. Само собой, ни Диксон, ни банкир во Вьетнаме не были. И считали себя настоящими американцами. (Так, по крайней мере, им казалось.)
–Не волнуйся, считай, дело сделано,– сказал Диксон, когда они вышли на улицу.– Однако позволь дать тебе совет, дружище. Тебе надо встряхнуться. На свете этого добра хоть отбавляй, и мир не рухнул оттого, что у одной маленькой восточной цыпочки чемоданное настроение.– Он загоготал, выбросив изо рта длинное облако пара.– Расслабься, а? Черт, да ты никак выгнал ее?
–Расскажу тебе через недельку-другую,– ответил Тина, заставив себя улыбнуться и пожать Диксону руку. По ответному пожатию адвоката он понял, что Диксон тоже рад поскорее с ним распрощаться.
Диксон зашагал прочь, раскрасневшийся, улыбающийся очаровательной кривоватой улыбкой старого принстонца, безупречный в своей белоснежной сорочке, полосатом галстуке, с аккуратной стрижкой темных густых волос, в отлично сшитом пальто, и несколько мгновений Тина провожал его взглядом, как сегодня утром – Мэгги. Что с ним не так, почему он отталкивает от себя людей? У Тины мало общего с Диксоном, но этот человек был ловчилой, а ловчилы, как правило,– душа компании.
Как и Мэгги утром, Диксон ушел не оглянувшись. Вот его рука взлетела вверх, рядом притормозило такси, и он нырнул в салон машины. Никто не умеет так останавливать такси, как ловчилы. Тина смотрел, как машина с адвокатом вкатилась в желтый поток занятых такси на Броуд-стрит. Внезапно он почувствовал, что в то время, как он наблюдал за бегством Диксона, кто-то наблюдал за ним самим. Волосы на затылке встали дыбом, и он обернулся в попытке поймать взгляд следившего. Конечно же, никто на него не смотрел. Пумо прошелся внимательным взглядом по толпе брокеров и банкиров, спешивших по холодной Броуд-стрит. Среди них были седовласые старые лисы – людей с подобной внешностью он почему-то ассоциировал с этими профессиями,– большинство же были ровесниками его и Диксона либо в возрасте от двадцати до тридцати с хвостиком. Выглядели они одновременно и безупречными, и лишенными чувства юмора – арифмометры на двух ногах. Ловчилы вроде Диксона брали таких в оборот и подлаживались под них, он же таких кормил и смотрел, как они накачиваются спиртным. Тина смотрел, как это племя движется по Броуд-стрит, не удостаивая его даже мимолетным взглядом, занятые каждый своими мыслями. Или же это он прозрачен? День казался еще холоднее, и небо над фонарями – темнее. Пумо подошел к краю тротуара и поднял руку.
Такси он поймал минут через пятнадцать и вернулся на Гранд-стрит в четыре вечера плюс-минус десять минут. Войдя в ресторан, он обнаружил инспектора Брайана Мекленберга – тот расхаживал по кухне, постукивая шариковой ручкой себе по передним зубам и делая короткие пометки на листке, вставленном в зажим планшета.
–С тех пор как мы последний раз виделись, мистер Пумо,– заявил инспектор,– вы продвинулись на несколько ярдов.
–И есть еще пространство для маневра,– сказал Пумо, бросая пальто на стул. В этот день ему еще предстояло съездить к Арнольду Люну.
–Даже так?– Мекленберг взглянул на него с таким интересом, каким инспектор Отдела здравоохранения не одаривал ни одну из своих жертв.– Вы хотите сказать, что мы поразили цель?
–Вы имеете в виду уничтожение насекомых?
–Так точно: ликвидация заражения. Что, по-вашему, еще я мог иметь в виду?
В отвратном спортивном пиджаке в желто-черно-оливковую клетку и коричневом вязаном галстуке, прочно пришпиленном бросающейся в глаза булавкой, Мекленберг и сам напоминал ту самую «цель».
–Завершение работ на кухне, открытие ресторана, привлечение клиентов с улицы и тому подобное,– ответил Пумо.– Вести мирную, упорядоченную, приносящую удовлетворение жизнь, что, поверьте, бывает очень интересно. И привести в порядок дела сердечные.
Ему вспомнились румяная физиономия Диксона, его кривая улыбка, и в мозгу зажегся сумасшедший огонек.
–Хотите поговорить о целях, Мекленберг? Ликвидация ядерного оружия и установление мира во всем мире. Чтобы все узнали, что вьетнамская кухня так же хороша, как и французская. Установка мемориалов Вьетнамской войны в каждом крупном городе. Поиск безопасного способа уничтожения всех токсичных отходов,– он остановился перевести дыхание. Мекленберг смотрел на него с раскрытым ртом.
–Минуточку, насчет ядерной энергии, это…– начал было Мекленберг.
–Отказ от этой дебильной программы «Звездные войны»
[105]. Модернизация государственных школ. Вернуть религию в церкви, где ей самое место.
–Вот тут я с вами соглашусь,– вставил Мекленберг.
Голос Пумо взлетел.
–Отобрать чертово оружие у гражданского населения.– Мекленберг попытался прервать, но Пумо перешел на крик. Сумасшедший огонек набрал силу и полыхал вовсю. Мекленберг не услышал и половины целей, о которых ему хотел рассказать Пумо.– Пытаться избирать представителей власти, которые действительно ведают, что творят, вместо тех, кто просто хорошо выглядит, делая вид, будто ведает, что творит! Отобрать радиоприемники у чертовых подростков и вновь начать транслировать приличную музыку! На пять лет запретить телевидение! Отрезать один палец каждому госчиновнику, хоть раз уличенному в публичной лжи, и продолжать резать по одному всякий раз, когда уличат впоследствии! Представьте, что бы это сделало для нас во Вьетнаме! Але, Мекленберг, укладывается это в вашей голове?
–Послушайте, у вас какие-то неприятности? Вы уверены, что с вами все в порядке, в смысле…– Мекленберг убрал шариковую ручку в карман рубашки, где распускалось нечеткое голубое пятно. Он наклонился, открыл портфель и сунул в него планшет.– Полагаю…
–Вам необходимо расширить свое мировоззрение, Мекленберг! Как вам идея навсегда покончить с бюрократической волокитой? С расточительством государственных средств! Давайте установим справедливое налогообложение! Давайте избавимся от казней раз и навсегда! Реформируем пенитенциарную систему! Давайте уясним для себя, что аборты – это всерьез и надолго, и проявим немного здравомыслия по этому поводу! А наркотики? Давайте наконец выработаем разумную политику вместо того, чтобы делать вид, что сухой закон сработал, давайте, а?!– Пумо выбросил руку вперед, направив указательный палец на беднягу Мекленберга. В голове вдруг нарисовалась замечательная новая цель.
