Пумо перешел в комнатушку Виня. Кровать аккуратно застелена. Книги Виня – поэзия, романы, книги по истории и кулинарии на французском, английском и вьетнамском – выстроились рядами на сделанных им самим полочках. Пумо заглянул под кровать и маленький комод, но и здесь не обнаружил признаков гигантских жуков.
И никто не цокал лапками по новым плиткам пола.
Пумо запер дверь и поднялся к себе в лофт. Там он наконец скинул пальто, прошел в спальню и, не зажигая света, посмотрел из окна вниз на Гранд-стрит. Все больше посетителей поднимались по ступенькам в «Ла Гамаль», некоторые из них наверняка понесли бы свои пустые желудки и полные кошельки в «Сайгон». Люди деловито шагали по тротуарам – никто не слонялся без дела и не задерживался, никто не пялился на его окно. А Мэгги сама решит, приходить сегодня или нет. Возможно, останется где-нибудь в центре. Все это они уже проходили не раз. Она не будет звонить по нескольку дней, и он начнет понемногу сходить с ума. Потом в «Голосе» станут появляться маленькие загадочные объявления, и все начнется сызнова. «Котик скучает по Молодой Луне». Может, на этот раз ему удастся вернуть ее не ценой тяжелых увечий; может, на этот раз он не потеряет остатки здравого смысла. Но сегодня вечером Мэгги лучше не возвращаться из центра. Пумо хорошо знал свою давнишнюю потребность побыть наедине с собой и не сгружать на плечи других свои беды.
За письменным столом он приготовил себе выпить, устроился с напитком на диване и стал дожидаться возвращения Виня.
Когда внизу позвонили в дверь, Пумо подумал, что его шеф-повар, должно быть, ездил на Кэнал-стрит, оставив здесь ключи, и чуть было не нажал маленькую кнопку впустить его, не уточнив, как обычно, по домофону, кто пришел. Однако подумав, все же наклонился к решетке переговорного устройства и спросил:
–Кто там?
–Доставка,– отозвался голос.
Зятек с фургоном, полным кухонной чугунной утвари и двумя-тремя коробками ножей. Если Люн отправил все, не дожидаясь указаний Тины, то наверняка выставил старые цены. Тина проговорил: «Сейчас спущусь» инажал на кнопку, чтобы отпереть дверь и впустить звонившего.
4
–Так вы полагаете, что мне следует сегодня вернуться к нему?– Мэгги шла за генералом, едва ли не прижимаясь к его широкой военной спине, словно та могла придать ей немного тепла и силы.
–Я этого не говорил,– быстрым шагом генерал устремился в один из проходов своей импровизированной церкви, чтобы якобы выровнять стул. Все вокруг – красный винил обивки сидений, желтые стены с аляповатыми изображениями Иисуса, противостоящего демонам на фоне туманного китайского пейзажа, дешевое светлое дерево алтаря – сверкало, искрилось и переливалось в резком ярком свете, который генерал и его прихожане предпочитали любому другому освещению. Оба они говорили на столь же цветистом и трудном кантонском языке, на котором генерал проводил свои службы.
И он, и Мэгги, стоявшая в одиночестве перед закрытым ставнями окном на улицу Гарлема, выглядели каким-то потерянными.
–Тогда прошу прощения. Я не поняла.
Генерал выпрямился и одобрительно кивнул. Он вернулся к проходу, обошел Мэгги и вдоль стены направился к алтарю. Мэгги последовала за ним до самой ограды. Генерал расправил невидимые складки на белой ткани алтаря и наконец вновь взглянул на Мэгги.
–Ты всегда была умной девочкой! Просто никогда не понимала себя до конца. Но то, что ты творишь сейчас! То, как ты живешь!
–Не так уж и плохо я живу,– возразила Мэгги.
Ситуация напомнила ей еще одно повторение их давнишнего спора, и ей вдруг страстно захотелось уйти, поехать в центр города, встретиться с Жюлем и Перри в одном из ветхих многоквартирных домов Ист-Вилледж, пуститься в бездумное шатание по клубам вместе с ними – так же бездумно и легко принимавшими ее такой, какая она есть.
–Я хочу сказать, что живешь ты, не зная себя,– мягко пояснил генерал.
–Тогда уже скажите, что мне нужно сделать?– спросила Мэгги, не в силах скрыть в голосе иронию.
–По сути своей ты опекун,– сказал генерал.– Человек, который всегда спешит туда, где в нем нуждаются. Твой друг очень нуждался в твоей помощи. Ты вернула ему здоровье настолько успешно, что он перестал нуждаться в твоей помощи, твоей опеке – и сразу же все его проблемы вернулись к нему. Мне знаком такой тип людей. Пройдут годы, прежде чем в душе его уляжется то, что разворошила в ней война.
–Вы считаете, американцы слишком сентиментальны, чтобы быть хорошими солдатами?– спросила Мэгги: мнение генерала на этот счет было на самом деле ей интересно.
–Я не философ,– проговорил генерал. Он прошел в ризницу за алтарем и вернулся со стопкой церковных гимнов. Зная, чего от нее ждут, Мэгги шагнула генералу навстречу и забрала их у него.– Но ты, возможно, была бы лучшим солдатом, чем твой друг. Я знаю несколько «опекунов», которые были отличными офицерами. Кстати, в этом вы со своим отцом очень схожи – в нем хватало «опекунских» черт.
–И он всегда шел туда, где в нем нуждались?
–Он часто приходил туда, где он нужен был мне.
Они шли почти вровень по параллельным проходам, раскладывая гимны текстом вверх на сиденья стульев.
–И наверное, вы хотите, чтобы я куда-нибудь уехала,– подумав, предположила она.
–Ты ведь сейчас ничем не занята, Мэгги. Помогаешь мне здесь, в церкви. Живешь со своим старым солдатом. Наверняка делаешь много полезного для его ресторана.
–Пытаюсь…– сказала Мэгги.
–А если бы ты жила с художником, ты бы искала ему лучшие в городе кисти, готовила бы ему холсты так, как никто прежде не готовил, и в итоге сделала бы все, чтобы его картины выставлялись в знаменитых галереях и музеях.
–Да, все так,– сказала она, пораженная проницательностью генерала.
–Так что либо ты выходишь здесь замуж за какого-нибудь мужчину и, оставаясь его партнером, живешь его жизнью по доверенности, если он тебе позволит. Либо не выходишь и живешь собственной жизнью.
–В Тайване,– сказала она, уверенная, что их разговор к этому и идет.
–Тайвань ничем не хуже других, а для тебя даже лучше. Я забуду о твоем брате. Джимми не меняется, где бы ни находился, так что он мог бы остаться здесь. А в Тайбэе ты можешь хоть сейчас поступить в колледж, а потом готовиться строить свою карьеру.
–Какую карьеру?
–Карьеру врача.– Он устремил на нее прямой искренний взгляд.– И я могу оплатить твое обучение.
Она едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, а потом попыталась отшутиться:
–Хорошо хоть, не сказал «сестринского ухода»!
–Что ж, я и об этом тоже думал,– генерал продолжил раскладывать гимны на стулья.– На это ушло бы меньше времени и денег. Но ты, наверное, предпочла бы стать врачом?
Мэгги вспомнился Пумо, она сказала:
–Или, например, психиатром!
