Мэгги смотрела, как ее приятели удаляются по вечерней улице, время от времени выныривая в свет фонарей – их поношенная одежда придавала им вид своенравных королевских особ – и знала: они никогда не простят ей, что не пошла с ними. Такие, как Жюль и Перри, уверенно считали себя людьми адекватными, в то время как всех остальных людей – больными на голову, и Мэгги, только что переступив границу, очутилась в стране «всех остальных».
Эти размышления промелькнули в ее голове за секунду-другую. Мэгги распахнула дверь Пумо настежь и застыла в дверном проеме. С верхней площадки лестницы не доносилось ни звука.
Мэгги вошла и закрыла за собой дверь. Затем крепко ухватилась рукой за перила и стала медленно и тихо подниматься по ступеням.
7
Коко чувствовал себя в зените славы: иярмо стало легче, и бремя задачи уже так не тяготило его.
«Ибо, как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых»
[108]. Тридцать жизней, за которые надо расплатиться. Пумо был десятым, а будь с ним его женщина – стала бы одиннадцатой.
«Ни одна часть животного не пропадет понапрасну». Джокер закрыл глаза и дремал в своей колоде.
Когда Пумо-Пума открыл дверь и взглянул в лицо Коко, он тотчас все понял. Ангелы проводили его обратно вверх по лестнице, ангелы вернули его в большую раскаленную пещеру. Слезы лились из глаз Коко, потому что он вновь убедился, что Бог делает все одновременно, и сердце Коко захлестнуло жалостью к Пумо, который все понял, который улетел – вслед за своей душой, вознесшейся и упокоившейся навеки.
Глаза, уши, карту со слоном в рот.
Затем Коко услышал оглушающий рокот, тревожный гул внешнего мира, алчущего бессмертия, и быстро подошел к шнуру выключателя, и потянул его вниз, погасив верхний свет в комнате. И пещера погрузилась в темноту. Коко вышел в коридор и там тоже погасил свет.
Затем вернулся в гостиную и стал ждать.
Рев моторов проезжавших по улице машин казался ему ревом огромных зверей в джунглях. К нему склонился отец и проговорил:
–Поспешишь – людей насмешишь.
Вновь оглушающе загудел дверной звонок, но, постепенно утихая, обрел свой истинный голос – жужжание гигантского насекомого, наматывающего круги между стенами комнаты: наконец оно опустилось на тело Пумо и сложило огромные сильные крылья.
Коко подхватил с дивана нож и неслышно скользнул на свое укромное место – сразу за углом, у входа в пещеру из коридора. Он сделал себя невидимым, неподвижным и безмолвным. Его отец и дружелюбный демон с молчаливым одобрением притаились в засаде вместе с ним, и Коко соскользнул в мир кошмаров, прекрасно знакомый ему на протяжении всей жизни. От его шагов чернела земля, и тридцать детей вошли в пещеру и навсегда в ней остались, и три солдата вошли в пещеру, и лишь двое вышли. «Джентльмены, все вы – часть великой машины убийства». Наконец Коко увидел приближающегося к нему слона, одетого в мантию из шелка и горностая, и Старуха сказала: «Господа, пришло время вновь встретиться лицом к лицу со слоном».
Его слух уловил приглушенный, едва слышный щелчок двери, тело ощутило легкое движение воздуха, затем он услышал, как на перила легла рука и ноги стали перемещаться с одной ступеньки на другую с осторожностью, которая для гражданского человека показалась бы пугающей.
8
Мэгги поднялась по ступенькам и сразу же обратила внимание на то, что дверь в квартиру не заперта: похоже, кто-то, у кого были заняты руки, просто отпихнул ее локтем, когда выносил свою добычу. Или же кто-то вошел. Она коснулась дверной ручки и толкнула ее кончиками пальцев. Лампа на лестнице осветила прихожую квартиры Пумо с множеством пальто и шляп на крючках вешалки. Прихожая Пумо всегда выглядела так, будто у него вечеринка.
«В худшем случае Пумо опять ограбили,– подумала Мэгги.– Придется снова вытаскивать его из очередной депрессии. А грабитель, если и побывал здесь, то давно ушел». Мэгги вошла, включила свет, прошагала по коротенькому коридору до спальни, протянула руку в комнату и включила свет. С их злополучного утра здесь не изменилось ничего. Кровать оставалась незаправленной – верный признак того, что Тина пребывает в минорном настроении.
Странный, остро ощущаемый запах наполнял квартиру, но Мэгги решила разобраться с этим позже, как только убедится, что либо взлома не было, либо грабитель, оставивший двери открытыми, не причинил большого ущерба. Мэгги попятилась из спальни, чтобы проверить ванную, где также не увидела ничего необычного, и направилась в гостиную.
Футах в шести от комнаты она застыла на месте. В тусклом свете из коридора она увидела неясные очертания мужчины на одном из маленьких стульев с деревянной спинкой, обычно расставленных вокруг обеденного стола Тины. Первой мыслью было, что она попала в ловушку хладнокровного грабителя, и сердце ее прыгнуло к горлу. Затем, когда глаза начали понемногу привыкать к темноте, она почти подсознательно поняла, что мужчина на стуле – ее любовник. Мэгги импульсивно подалась вперед, готовая ругать, затем приласкаться, затем успокаивать его. И в то мгновение, когда Мэгги открыла рот, чтобы произнести его имя, она наконец опознала запах, наполнявший всю квартиру,– это был запах крови. Она все еще двигалась вперед, и следующий неуверенный шаг приблизил ее настолько, чтобы она смогла разглядеть, что грудь Тины залита кровью, а ножки стула стояли в широкой темно-красной луже. Изо рта Тины торчало что-то белое, похожее на бейдж.
Вместо того чтобы закричать или развернуться, что почти мгновенно погубило бы ее, Мэгги сделала шаг вправо, в самую темную половину гостиной. Это чисто рефлекторное движение она ощутила так, словно не она сама, а какая-то неведомая сила увлекла ее в сторону, чтобы увести из прямоугольника света, падавшего из коридора. Забившись под обеденный стол в дальнем правом углу гостиной, она села на корточки, слишком напуганная увиденным и собственным маневром, чтобы предпринять хоть что-то, кроме как оглядывать комнату из своего убежища.
Должно быть, ужас невероятно потряс и обострил ее чувства. Очутившись под столом, в первые секунды Мэгги улавливала и распознавала каждый полутон языка улицы: радость в голосах, перекликающихся друг с другом, скрип тормозного барабана, даже стук трости по тротуару. И в паузах между этими прилетали звуки жуткие – капель крови, падающих в лужу у ног Пумо. И еще этот запах – сладковатый, тошнотворный, болезненный: запах концентрированного горя.
–Выходи, Дон,– прошептал мужчина, и Мэгги вновь ощутила только запах крови.– Давай поговорим.
Столб темноты отделился от двери и двинулся в комнату. Слабый свет из прихожей придал «столбу» очертания фигуры некрупного мужчины в темном пальто, которое было ему велико. Лица Мэгги не видела – лишь бледное пятно и волосы, возможно, такие же черные, как у нее самой, поскольку оставались неразличимы на фоне темноты позади него.
И тут он напугал ее, неожиданно захихикав:
