Она улыбнулась. И это была ложь.
–Сколько вам… двадцать два?
–Да, Великолепный.
–Этот титул никогда не звучал глупее… Флоренцию ждут тяжелые времена, Цинтия. На севере осталось лишь три государства, неподвластные Византии, а теперь Милан хочет затеять с нами войну. Я слышу, как вРиме имперская марионетка делла Ровере хохочет до колик.
Он свел пальцы. В кулак они не сжимались.
–Луна. Поезжайте вПизу. Выходите замуж за нищего умника или за болвана-богача с кучей любовниц. Я бы сказал вам выйти за Джулиана, и он бы на вас женился, да только что проку – вам нужно вырваться из этого круга, пока не случилось чего-нибудь ужасного. Поезжайте вГерманию, практикуйте свое искусство. Или вАнглию. УЭдуарда в стране мир, купленный на наши деньги.
Она не могла ни двинуться, ни думать.
Лоренцо вздохнул. Он попытался снять кольцо с правой руку, но оно не проходило через сустав.
–А, проклятье. Помогите мне дойти до шкафа, хорошо?
Джулиано иЦинтия взяли Лоренцо под мышки и помогли ему дойти до темного деревянного шкафа у стены. Лоренцо приложил большой палец к своему кольцу, оттуда высунулся толстый металлический шип. Он вставил ключ в незаметную скважину на резном дереве и повернул. Открылась дверца.
Внутри была небольшая, закрытая пробкой склянка с янтарной жидкостью и серебряная ложка. Лоренцо взял склянку и протянул Цинтии. Та попыталась сдержать дрожь в руках.
–Мессер Лоренцо!
Склянка упала и разлетелась вдребезги.
В комнату вбежал паж, упал на колени и проехался по плитам.
–Мессер Лоренцо… карета из Милана… мессер Рейнардо. И сним кто-то в капюшоне.
Плечи Лоренцо напряглись.
–Очень хорошо. Дотторина Риччи, я полагаю, мы исполнили указание вашего отца. А теперь извините меня. Джулиано, проводи Цинтию, затем приходи ко мне в тихую комнату.
Паж сказал:
–Великолепный, мессер Рейнардо просил позвать врача. Хирурга.
Лоренцо сказал:
–В таком случае, Цинтия, соблаговолите ли вы…
–Конечно, Великолепный.
Лоренцо обратился к врачу:
–Пусть Рейнар и его гость войдут под розами
[26]. И позови кого-нибудь, чтобы это замели.
Джулиано скинул кожаные паттены, опустился на колени и вставил в них босые ноги брата, затем вместе сЦинтией почти что перенес его через битое стекло к дивану.
–Мне надо одеться,– сказал Лоренцо внезапно обессиленным голосом.– И… ты знаешь.
–Кресло?– спросил Джулиано.
–Да. Отцовское.
Джулиано и паж вышли. Цинтия достала из сумки льняной бинт и принялась обматывать распухшие ноги Лоренцо.
–Надеюсь, Цинтия, я не втягиваю вас… во что-нибудь неприятное.
Цинтия сдержалась. Это постепенно становилось все легче.
–Кто такой мессер Рейнардо?
–Француз. Зовет себя Рейнаром. Настоящего его имени я не знаю. Подарок Людовика – единственное, что я за свои деньги получил от этого старого паука.
–Но… чем он занимается?
–Неужели не догадались, дотторина? Шпионит для меня за моим добрым другом герцогом Миланским.
Тихой комнатой называлось особое помещение в подвалах Палаццо Медичи: сдвойными стенами, не пропускающими звуков, и тяжелой дверью, которая автоматически запиралась, когда ее захлопнут. Стены были голые каменные, мебель отсутствовала. Только железный канделябр, да толстые железные кольца в полу, стенах и потолке, наводящие на жуткие мысли.
Лоренцо де Медичи сидел в мягком кресле на колесах, сделанном для его отца Пьеро. Джулиано стоял за креслом, положив руки на рукояти. Цинтия в плаще с опущенным на лицо капюшоном расположилась чуть дальше слева.
Посреди комнаты стояли двое. Более высокий – Рейнар, в насквозь пропыленной кожаной куртке поверх таких же пыльных дублета и чулок и при шпаге с простой рукоятью,– загадочно улыбался. Лицо у него было на удивление невыразительное.
Второй был в плаще с капюшоном. Когда дверь захлопнулась, Рейнар снял с него плащ и стало видно, что это мальчик – черноволосый, ссутуленный, кривоногий. Он был очень бледен и отрешенно смотрел в пол.
–Дурачок?– спросил Лоренцо.
–Ничего подобного,– ответил Рейнар. В его речи не было французского акцента, вообще никакого не было.– Он мог читать Платона по-гречески. То, что вы видите, побочный эффект чар. У меня не было времени и сил придумывать что-нибудь более мягкое.– Рейнар тронул мальчика за голову. Тот словно и не заметил.– Это также означает, что когда я сниму чары, он очнется мгновенно. А теперь смотрите.
Рейнар сделал сложное движение пальцами правой руки, затем провел ими вдоль левой к плечу. Казалось, он сдвинул вверх рукав, хотя с жесткой курткой это было невозможно; тем не менее рука теперь выглядела голой, царская вена отчетливо выделялась на коже.
Правой рукой Рейнар вновь тронул мальчика за голову, потом коснулся его висков и ущипнул за переносицу; повернул запястье и щелкнул пальцами.
Мальчик заморгал, глядя на его голую руку, вдохнул и высунул язык. Затем обеими руками ухватил ее и впился во внутреннюю сторону запястья, вгрызся в нее с чмоканьем, словно дикий зверь. Изо рта капала слюна.
Рейнар ущипнул его загривок и что-то пробормотал. Глаза мальчика погасли, лицо одрябло, взгляд вновь стал пустым и бессмысленным.
Рейнар повернул руку в свете канделябра – теперь кожаный рукав был на прежнем месте, и все могли видеть укусы, пропоровшие его почти насквозь.
Лоренцо спросил без всякого выражения:
–Вы уверены, что это сделал именно герцог?
–Абсолютно уверен, синьор.
–Про герцога Галеаццо ходило много слухов…
–По большей части они верны, синьор. Герцог Сфорца полагал и, вероятно, справедливо, что пока его жестокости касаются лишь знати, народ будет его терпеть, однако вампиризм может переполнить чашу терпения.
–Как давно это?
–Полагаю, его заразили в прошлом году после покушения. На самом деле у него не было под дублетом кольчуги, и рана оказалась смертельной. Герцог держал в подземелье вампира – проводил над ним опыты,– и герцогиня Бона пообещала тому свободу, если он спасет герцогу жизнь.
Лоренцо сказал:
–Да, очень похоже на Бону. И объясняет перемены в его поступках.– Затем, резко:– Вам потребовалось двадцать месяцев, чтобы это выяснить?
–Я знал с прошлой зимы, синьор.
Лоренцо сузил глаза:
–Так почему…
