Забрезжил рассвет цвета воспаленной кожи, воздух наполнился криками птиц, настолько безмозглых, что они не сумели освоить даже простую трель. Было очень холодно. Цинтия слезла с лошади помочиться и тут же поскакала дальше, радуясь хотя бы, что одежда сухая и мочевой пузырь больше не давит; угонца глаза горели нездоровым блеском, и ей не хотелось знать почему.
В горных деревушках, которые они проезжали, было все больше каменных домов, все меньше деревянных; какие-то стены, у которых они останавливались, могли быть крепостными. Все это Цинтия отмечала, как в полусне, но мало-помалу туман в голове рассеялся, и она поняла, что дома здесь и впрямь больше похожи на замки, дорогу то и дело перегораживают ворота, а высоко на обрывистых склонах стоят форты, из которых удобно сбрасывать на путников тяжелые камни. Она спросила у гонца, действительно ли уФедериго де Монтефельтро так много врагов.
–Вовсе нет, синьорина. Новые римляне – византийцы – четырежды пытались отнять Урбино у доброго герцога. Ни одна попытка не удалась, и они отступились.
–Так все это осталось от прежних войн? Форты пусты?
–Нет, синьорина. Герцог говорит, римляне придут снова, так что им готов теплый прием.
В сумерках они обогнули последний поворот дороги и оказались перед воротами с двумя надвратными башнями. Ниже в долине горело множество огней.
–Урбино,– сказал гонец. В голосе его слышалась тревога.
Цинтию изумило число огней; она всегда считала, что Урбино – маленький город.
Тут она поняла, что лишь малая часть огней – городские окна. Вокруг Урбино раскинулся военный стан. Оттуда доносился стук молотов по металлу, иЦинтия различала пламя походных горнов.
Из ворот выступил копейщик.
–Кто здесь?
–Вестник от Медичи из Флоренции,– ответил гонец.
Наконечник качнулся в воздухе. СЦинтии внезапно слетели всякие остатки сна.
–Вы оба вестники?– спросил стражник.
–Мы вместе.
–Ждите здесь,– проговорил стражник и, махнув рукой дозорным на башнях, зашагал по дороге к лагерю.
–Вестник, я сказал!– Гонец, распахнув плащ, показал ливрейную нашивку и крылышки Меркурия на куртке.
Никто не отозвался. Он вытащил из-за пояса жезл Риенци, серебряную палочку, открывающую свободный проход по всей Италии. Ничего не произошло. Он наклонился кЦинтии:
–Что-то тут не так, синьорина. Впрочем, по закону нас не могут остановить. За мной.
Они направили коней в ворота. Два стражника скрестили копья у них на пути.
–Вам велено ждать,– неуверенно сказал один, косясь на серебряный жезл.
По дороге ехал отряд.
–Что, во имя Зефира…– начал гонец и, вглядевшись, с изумлением воскликнул:– Миланские воины?
У Цинтии перед глазами поплыло.
На облаченных в доспехи воинах и впрямь были цветочные эмблемы Милана. А всередине отряда ехал худой человек в алом плаще, отброшенном за спину так, что виден был горностаевый подбой и дублет, расшитый геральдическими лилиями. Левый чулок у него был коричневый, правый – белый.
Руки, держащие поводья, поражали изяществом и белизной. Цинтия видела крючковатый нос, очень маленький рот с оттопыренными губами, черные глаза. И очень бледные щеки с алым румянцем – она знала, что это означает. Перед ней был Галеаццо Мария Сфорца, который насиловал знатных женщин и отсылал их мужьям и отцам иллюминированные пергаменты с подробностями, как это происходило. Герцог Миланский. Вампир.
–У меня послание герцогу,– сообщил гонец,– от мессера Лоренцо Медичи из Флоренции.
–Я герцог,– учтиво произнес Сфорца.– Что за послание?
–Послание герцогу Урбинскому, синьор.
Сфорца почесал подбородок.
–В этой стране так много герцогов. Трудно сказать, кто из них каким городом правит… и каким будет править завтра.
Гонец поднял жезл Риенци и указал на Галеаццо.
–Разрешите проехать, синьор. Вы знаете законы Италии.
–Нет,– небрежно ответил Сфорца.– Я – закон Италии. Стража, схватить этих убийц.
Герцог перевел взгляд на Цинтию. Ее капюшон был опущен, волосы падали на лицо. Глаза Сфорцы расширились, губы приоткрылись.
Цинтия пришпорила лошадь и пронеслась мимо воинов, слыша позади возгласы. Гонец вскрикнул лишь один раз.
Она проскакала через город, направляясь в лагерь; как она и надеялась, на воинах была эмблема Монтефельтро, не Милана. Впереди стоял большой шатер, из-под приоткрытого полога лился свет. Цинтия натянула поводья у самого шатра. Лошадь дышала тяжело. ИЦинтия тоже.
Человек с чудовищно переломанным носом и повязкой на правом глазу ухватил поводья раньше, чем она успела их выдернуть.
–Кто вы?
–Это шатер герцога Федериго?
–Ответьте прежде, кто спрашивает,– спокойно произнес человек с изуродованным лицом.
–У меня поручение… от Лоренцо Медичи… сообщить вашему господину о предательстве.
Она попыталась спешиться, не удержалась и упала. Одноглазый подхватил ее и поставил на ноги.
–Идемте.– Он отвел Цинтию в шатер, усадил на стул, налил в кубок бренди и заставил ее отпить глоток. Она ощутила расходящееся по телу тепло.
–Извините меня, герцог Федериго. Я не сразу вас узнала.
Федериго да Монтефельтро потер изуродованный нос.
–Не знал, что там настолько темно. Итак, мадонна, что вы имеете мне сообщить?
–Сфорца…– Она глянула на полог шатра.– Герцог Сфорца убил моего спутника. Он направляется сюда…
В движении герцог Федериго напоминал хорошо смазанный механизм.
–Эй, вы,– крикнул он воинам у шатра,– следите за входом. Никого не впускайте, даже герцога Галеаццо.
Он опустил полог.
–Итак,– проговорил Федериго, скрещивая тяжелые руки,– сообщите мне новости из Флоренции.
Рассказ много времени не занял. Все это время Федериго стоял, как бронзовый, и даже не моргал.
–Я привезла контракт от Лоренцо,– сказала Цинтия, открывая докторскую сумку.
–Госпожа,– ответил Федериго так мягко, как только позволял его голос,– у меня уже есть кондотта. СМиланом. Против Флоренции.
–Что это значит?– воскликнула она.– Сфорца – чудовище.
–А я человек слова,– ответил Федериго.– Я наемник уже сорок лет и ни разу – ни разу – не нарушил контракт.
Он поднял руку, опустил и покачал головой, словно не ожидая, что Цинтия поймет. Она сама не знала, понимает ли.
Герцог проговорил медленно:
–Мне известно, что Сфорца дурной человек. Знали бы вы его отца, великого Франческо… но даже контракт с дурным человеком надлежит чтить.
