–Так кто кому не верит?
Хивел вытер лицо.
–Невозможно постоянно блефовать.
–Если оно не мое, то чье?
–Фальконе,– ответил Хивел.– Он достал его, чтобы показать дотторине, когда та войдет в комнату.
–Что?– воскликнула Цинтия.
–Он узнал вас за обедом,– мягко сказал Хивел,– и достал кольцо из сумки, чтобы подтвердить свою личность.
–Тогда почему он не показал его мне?– вопросил делла Роббиа, по-прежнему держа кольцо в руке, но не надевая на палец.
–У шпионов есть знаки, чтобы узнавать друг друга: слова, жесты. Когда вы не ответили на его знак, он понял, что вы не тот, за кого себя выдаете. Вы сказали, что вам еще предстоит исполнить свою миссию, и я вам не поверил. Вашей миссией было убить переодетого гонца Медичи, и вы ее исполнили. Используя Ноттесиньора, Шарля и синьорину Риччи как ширмы.
Делла Роббиа расхохотался.
–Какая нелепость! Кто же я тогда? Агент Сфорцы?
–Византии, полагаю, хотя Лодовико Мавр, возможно, считает вас своим шпионом.
–Невероятно. И, разумеется, у вас нет ни малейших доказательств.
–Доказательство было уНоттесиньора. Не забывайте, он вез ваши вещи. Носил вашу одежду.
–Дотторина Риччи, вы видите, что происходит? Все эти люди – имперцы…
Хивел вытащил красный восковой шарик.
–Последняя palla,– сказал он.
Цинтия держала золотую шпильку, как стилет.
–Я убью первого же, кто попробует ко мне подойти.
На лестнице появился слуга с кожаной дорожной сумкой.
–Дотторина Риччи,– сказал Хивел.– Известно ли вам значение двуцветных шоссов – левый чулок коричневый, правый – белый?
Шпилька задрожала в ее руке.
–Конечно. ВМилане такие цвета могут носить лишь члены семейства Сфорца либо их приближенные.
Слуга положил сумку на стол рядом сХивелом. Тот сунул руку внутрь.
–Томмази, безусловно, это знал. Он наверняка чувствовал себя в них великим человеком.
Хивел вытащил из сумки шоссы, бело-коричневые, в точности как фокусник вытаскивает шелковый платок.
–Это не мои. Вы сами их туда подложили…– возмутился делла Роббиа.
Хивел ощупал чулки.
–Есть поверье, что убитый колдун проклинает убийцу. Полагаю, Ноттесиньор оставил нам свой последний фокус.
Он извлек из чулка большое белое яйцо.
Делла Роббиа пнул ногой камин. Горящие поленья выкатились на пол. Он сдернул оконные занавески, швырнул их на Грегора, выбил плечом окно и выпрыгнул наружу в ливне стекла и щепок.
Грегор буквально вырвался из опутавших его занавесок, руками раздирая плотную ткань. Он сунул руку под одежду, вытащил очень маленький пистоль, целиком из металла, повернул в нем какой-то шестеренчатый механизм и выставил дуло в разбитое окно.
–Нет!– крикнул Хивел.
Дими толкнул Грегора, выстрел гулко раскатился по дому, пуля ушла вверх, с деревьев за окном посыпался снег.
Грегор повернулся кХивелу. В его взгляде не было ничего, кроме легкого удивления.
–Послание,– торопливо объяснил Димитрий.– Только он знает, что было в послании.
–Тогда следующий раз буду целить в ногу,– сказал Грегор.
–Куда он побежит?
–Туда, где мы не сможем его преследовать,– мгновенно отозвался Дими.– Вперед!
Они выпрыгнули в окно и побежали к конюшне.
Вечерний свет начал розоветь, на западе висели тяжелые снеговые тучи. Не было ни звуков, ни запахов, только холод да жалящая лицо морозная пыль.
Грегор иДимитрий ехали по следу делла Роббиа. Чем хуже видел в сумерках Дими, тем зорче становился Грегор. Дими был в шубе и при сабле, Грегор – в легком плаще и сдвумя пистолями, которые нашлись в гостинице.
–Вам оружие не нужно?– спросил он Дими.
–У меня есть. Огнестрельное не люблю.
Грегор кивнул:
–А я слегка опасаюсь клинков. Ущелье далеко?
–Вон тот лес впереди.
На снегу у края ущелья стоял вороной конь из тех, каких предпочитают наемники. В ущелье вели широкие следы.
–Вы говорили про снегоступы,– сказал Грегор.
–Лыжи. Не обычные снегоступы. На них он бы и до середины спуска не добрался.
Они спешились и осторожно подошли к краю. Ущелье было очень крутое, но все же на склонах темнели купы деревьев. Где-то далеко внизу журчала вода.
–Я его вижу,– сказал Грегор.
Делла Роббиа был в нескольких десятках ярдов внизу. Он обнимал дерево, силясь продвинуть лыжу чуть дальше. Грегор вытащил пистоль, взвел затвор.
–Делла Роббиа!– крикнул Димитрий.
Крик раскатился эхом, с веток посыпался снег.
Делла Роббиа обернулся и выхватил из-за пояса длинный кавалерийский пистоль. В тот миг, когда грянул выстрел, Дими толкнул Грегора на снег. Перебитая ветка упала, хлестнув делла Роббиа по плечам. Тот пошатнулся, заскользил и полетел кубарем, увлекая за собой снежный обвал. Его вопли эхом отдавались в ущелье. Очень скоро он пропал из виду, потом смолкли и крики, и грохот лавины.
Димитрий встал. Грегор, лежа на снегу, приподнялся на руке и спустил затвор, потом глянул вниз.
Дими сказал:
–Неизвестно, сумели бы мы что-нибудь из него вытянуть.
Грегор сказал:
–Возможно, не сумели бы. Впрочем, вы, я, женщина и колдун уж нашли бы чем его напугать?
Димитрий протянул руку и помог Грегору встать.
Цинтия Риччи сидела сХивелом Передиром. За весь час с отъезда Грегора иДимитрия они не произнесли ни слова.
Наконец Цинтия чуть хмельным голосом спросила:
–Зачем вам было нужно… прикоснуться ко мне?
–Убийство Фальконе сбивало с толку,– ответил Хивел, не глядя на нее,– поскольку в нем было что-то от одного человека, что-то от другого. Точность надрезов была ваша. Окно открыл делла Роббиа, полагая, что добавляет сцене достоверности.
–А связать Фальконе… и выпустить из него кровь, когда он был еще в сознании… это на кого из нас указывало?
–Однако смерть Томмази была делом рук кого-то одного,– продолжал Хивел, будто не слыша ее слов.– Обычное инсценированное самоубийство, если не считать чулок. Шоссы были единственной уликой, указывающей на делла Роббиа – так почему он не снял их с покойника?
–Не знаю.
–Потому что убитый обмочился и обделался, и убийца не захотел марать руки. Проявила бы дотторина такую брезгливость?
