–Я так и решил. Как Ионеску попали во Францию?
–Отчасти с моей помощью,– просто ответил Хивел.
Димитрий задумчиво спросил:
–Как давно вы готовите это ваше предприятие?
–Магия состоит в том, чтобы направить много мелких усилий к окончательной великой цели,– сказал Хивел.– Магия нетороплива.
–Мы приближаемся к границе,– сказала Цинтия.– Это английская Франция?
–Мы въезжаем вТурень,– ответил Хивел, не глядя в окно.– Это французская Франция. При Разделении остались две провинции, Анжу иТурень, не английские и не византийские.
–Я вроде немного припоминаю,– сказал Дими.– Буферное государство.
–В некотором смысле,– согласился Хивел.
Грегор снял с глаз повязку и надел очки.
Карета остановилась, в дверцу постучали. Ее открыл воин с церемониальной пикой; поверх кирасы на нем был синий бархатный табард, расшитый геральдическими лилиями. Он слегка поклонился, выдохнув морозный пар.
–Добрый день, судари, сударыня. Позвольте осведомиться о цели вашей поездки?
–Я доктор Гораций Перегрин,– сказал Хивел,– а дама – доктор Катарина Рикарди, мы врачи, едем вШербур. Этот господин – Грегор, фахриттер фон Байерн, университетский ученый, путешествует вместе с нами. АГектор – наш личный телохранитель.
–Ваш общий телохранитель, сударь?
–Мой, сударь,– ответила Цинтия.
Пограничный стражник глянул на нее и снова поклонился.
–Спасибо, судари, сударыня. Счастливого вам пути и безопасной дороги.
Дверца закрылась. Карета покатила дальше, мимо небольших, но изящных караульных башенок по обе стороны дороги.
–Прекрасно сказано, доктор Рикарди,– заметил Хивел.
Дими сидел с поднятыми бровями.
–Я немножко знаю, что выглядит подозрительным,– сказала Цинтия.– Один телохранитель на трех путешественников?.. И я знаю, что мужчины… понимают.
Димитрий тряхнул головой и не то чтобы по-настоящему рассмеялся.
–В Анжере столько аристократии, что хватило бы на большую страну,– сказал Хивел,– а то и на две. Есть Рене, герцог Анжуйский, и его двор. И есть Людовик, король Франции, и его двор.
–По крайней мере, они упорны в своих притязаниях,– заметил Дими.– Разделению уже больше трехсот лет.
–В счете поколений французские герольдмейстеры так же скрупулезны, как евреи. Со дня, когда был подписан договор оРазделении, они сохранили на бумаге каждую аристократическую линию и знают имя каждого законного владетеля во Франции, какой она могла быть… и гипотетически в некоем смысле остается.
–Но что делают все эти аристократы?– спросила Цинтия.
–Чем всегда занимаются короли карликовых государств? Строят интриги. У нынешнего Людовика, одиннадцатого по счету, к этому талант. Даже больше, чем талант. Дар. Он рассылает послов по всем городам мира, и там их принимают, будто их прислал настоящий король, сидящий на настоящем троне. Все, даже банкиры, хотя, казалось бы, они должны быть разумнее… Извините, госпожа Цинтия.
–Все так и есть,– сказала Цинтия.– Мессер Лоренцо и его отец часто говорили о«бедном Людовике» иего неоплатных долгах. Впрочем, не помню, чтобы его хоть раз назвали королем… Они лишь упоминали, что решились пойти на риск.
–По той же причине, по какой принимают его послов,– сказал Хивел.
Димитрий добавил:
–Все дети играют в королей и королев, однако есть английская армия на западе и византийская на востоке. И обе состоят не из игрушечных солдатиков.
–У герцога Рене есть дочь Маргарита,– сказал Хивел.– Ее выдали за некоего Генриха. У брака имелись определенные черты игры, однако Генрих Шестой иМаргарита Анжуйская были настоящими королем и королевой Англии.
–Разве Анжу не должен был перейти в собственность Англии?
–Английские советники, которые просватали Маргариту за Генриха, вероятно, имели в виду нечто подобное. Анжу занимает неудобное место на карте, впивается в английские территории, словно колючка в бок.
Дими сказал:
–Византийская картография.
–Да. Безусловно, Генрих Второй предпочел бы провести границы иначе. Однако… последний тезка Генриха не унаследовал многих качеств своего предка. Он страдал… бессилием.
–Вы хотите сказать, был импотентом?– спросила Цинтия.
–Нет. Быть может, он и не отличался страстностью, но Маргарита все же родила сына, и вотцовстве сомнений нет. Я говорю о слабоволии. Для простого человека это всего лишь недостаток, для короля – катастрофа. УМаргариты, впрочем, силы воли было в избытке – хватило и для них двоих, и для всего королевства.
Цинтия спросила:
–Это тоже недостаток?
Хивел рассмеялся.
–Отнюдь нет. Особенно если вы Людовик Одиннадцатый, король несуществующего государства, и вам хочется, чтобы английская и византийская армии схватились из-за двух стран, которыми вы сами не прочь править. Иноземцы будут драться между собой, начнется разброд, народ восстанет…
–И это не кончится вПариже, не кончится вГаллии, бла-бла-бла,– сухо проговорил Димитрий.– Знаю эти рассуждения. Но так не произошло.
–Да. Потому что Ричард Плантагенет, английский герцог Йоркский, развязал гражданскую войну, чтобы заявить свои права на престол и прогнать «иноземную королеву». В гражданских войнах ничего не разберешь.
Грегор сказал:
–И Йорки победили.
–Все чуть сложнее. Ричард Йоркский был убит на войне, и один из его сыновей тоже. Три оставшихся сына продолжали борьбу… и наконец, шестнадцать лет назад, один из них стал Эдуардом Четвертым, да здравствует король.
Дими сказал:
–Государь-Солнце? Я слышал, он великий вождь и талантливый полководец.
–В целом да, хотя Генрих был никудышным вождем, аМаргарите не представился случай проявить полководческий талант. В военном отношении это была довольно скромная война. Ланкастеры бежали вАнжу и девять лет держали здесь такой же игрушечный двор, как все остальные. Потом они собрали недовольных англичан – которых всегда можно сыскать вБретани и на Котантенском полуострове,– вернулись вАнглию, низложили Эдуарда и правили год.
–Как?
–Византия,– догадалась Цинтия.
–Эдуардов брат Джордж,– сказал Хивел.
Дими заметил:
–В гражданских войнах потому так трудно разобраться, что враг часто называет себя, уже воткнув тебе в спину кинжал… Только год, вы сказали?
–Эдуард на итальянские деньги собрал собственную армию и на датских кораблях пересек Ла-Манш. А брат Джордж переметнулся обратно. Было два кровопролитных сражения. Сын Генриха погиб, а самого Генриха заключили вТауэр, где его очень скоро кто-то убил. Кто – понятия не имею.
