Димитрий обернулся ею и вылез в окно. Оттолкнулся от стены, почувствовал жар веревки руками и торсом. Одним махом он пролетел мимо окон, вдоль которых полз раньше: темное, темное, темное, темное…
Светлое и внем стоящий человек.
Дими упал на землю плашмя, продолжая смотреть вверх на окно. В сапоге у него был нож, утяжеленный для метания, но попасть надо было с одного броска, при том что кидаешь снизу и на противнике латы. Лучше выждать, надеясь, что их не заметили.
Тень двинулась прочь от окна. Занавеска закрыла свет. Дими встал, вытащил из сапога нож и перерезал веревку. Можно было не бояться, что их видели; человек, который намерен позвать стражу, не задергивает занавеску.
Олбани стоял в тени у стены. Дими на миг задумался о шотландцах, строивших замок,– играли ли их сыновья в рыцарей-и-колдунов среди этих стен? Он подобрал с земли черный плащ, встряхнул от снега и слегким придворным поклоном вручил герцогу. Они вместе двинулись к конюшне.
Мальчишка-конюх играл в головоломку из скрученных гвоздей для подков. Он поднял взгляд и тут же опустил. Потом вновь уставился на вошедших.
–Милорд…
Покуда Дими тянулся к седельной суме, Олбани отбросил капюшон и глянул мальчику в лицо.
–Да, малый, это везенье,– сказал он и что-то быстро добавил по-шотландски.
Мальчик очень серьезно кивнул, опустил голову и сложил руки.
Дими ударил его за ухом рукоятью кинжала, ненавидя себя, молясь Ворону, чтобы удар не оказался чересчур сильным.
–Нельзя было без этого?– сердито спросил Олбани.
Дими, не обращая на него внимания, развязал холщовый мешок, который достал из седельной сумы. Герцог повторил вопрос по-латыни. Дими вытащил из мешка деревянный ящичек. Все бока ящичка были иссверлены дырками. С одной стороны был маленький бронзовый механизм с колесиком и пружиной: оружейный замок без спускового крючка, но с привязанной бечевкой.
–Machina infernalis
[57],– просто сказал он.
Олбани оглядел конюшню, спокойных лошадей в денниках, бесчувственного мальчика на усыпанном соломой полу. Лицо у него омрачилось, но он кивнул.
Они вынесли мальчика на крытую лестницу, как раз когда по ней спускался Колин. Олбани вздрогнул, но Дими тронул его за плечо. Тут Димитрий увидел кровь уКолина на манжете.
–Это другого человека; он за нами не последует,– небрежно заметил Колин, проследив его взгляд.– Добрый вечер, ваша светлость.
Они вернулись в конюшню. Дими поставил ящичек на пол и навалил вокруг соломы. Бечевку от замка он протянул к двери и взвел пружину.
Олбани сел на буланого. Тот забил копытом и закусил удила, но герцог погладил его и успокоил. Потом завернулся в черный плащ и опустил капюшон. Все трое выехали из конюшни.
–Что-то вы сегодня рано домой собрались!– проорал стражник, перекрикивая ветер.
Привратников, по всему, больше занимал начавшийся снег, чем трое всадников.
–Сегодня у нас другие дела,– сказал Колин и добавил несколько слов по-шотландски. Их Дими знал, да и влюбом случае всякий солдат понял бы, о чем речь.
Они миновали ворота, оставили позади сверкающие жерла пушек и легким галопом понеслись вниз по склону. Ветер ревел, как морской прибой, осыпая их ледяными брызгами.
Оранжевая вспышка полыхнула неожиданно ярко; Дими чудилось, что он за три сотни ярдов ощутил ее жар. Грегор сказал, что применил для машины греческий состав, однако Тертуллиан никогда не показывал Дими ничего столь мощного и компактного.
И вновь в его мыслях Тертуллиан ушел, предоставив ему исполнять долг. Теперь надо было скакать прочь, пока не вернулись другие призраки прошлого.
Взметнулись пламя и дым, падающий снег заискрился оранжевым.
–А теперь, ваша светлость,– говорил Колин,– вБерик, будто за нами гонится Хель, ибо так оно и есть.
Они покрыли половину из шестидесяти миль, отделяющих их от Берика иАнглии, и провели ночь в сарае; крестьянин знал Колина, хотя называл шпиона мистером Блэром и не спросил имена его спутников или по какому делу они едут. Он угостил их виски, ключевой водой и холодным пирогом с зайчатиной, и все это было восхитительно.
В углу сеновала, на котором они ночевали, была дверца, которая вроде бы вела в никуда; когда герцог уснул, Дими, взяв фонарь, открыл дверцу и тут же захлопнул при виде блеснувшего в лунном свете алтарного креста.
–Удивлены, капитан?– Колин отхлебнул виски, отломил еще кусок пирога.– Как Инвер Драм может быть шотландским бароном, хотя у него донельзя мало овец, так мистер Блэр может быть маккавеем.
Димитрий кивнул и сел на сено.
Колин глянул на спящего герцога и подлил себе еще немного виски.
–И все это будет без малейшей пользы, как только мы пересечем границу. Случалось вам сжигать за собой мосты, капитан?
Дими кивнул.
–Что ж, лучше сжечь их самому, чем это сделают другие.
Дими снова кивнул и почти сразу провалился в сон.
Когда трое всадников въезжали вБерик, над дорогой висел морской туман. Окна замка ярко светились, бросая во все стороны столбы желтого света, знамя герцога Глостерского колыхалось в сыром воздухе. Оно неприятно напомнило Дими огненную машину фон Байерна.
–Рад вновь приветствовать тебя вАнглии, Александр. Ты извинишь мне упорство, с которым я называю Берик Англией?
–Ричард… Я так и подумал, что за этим стоишь ты. Нет, я не могу оспаривать твое право быть здесь… сегодня так точно не мог бы, даже если бы хотел.– Он улыбнулся.– АБерик – дорогостоящая любовница, не правда ли?
Ричард с внезапным недовольством буркнул: «Да уж». Потом глянул Олбани в глаза:
–Это то, что нам предстоит обсудить.
–Между тобой и мной… иЭдуардом?
–И Эдуардом,– спокойно ответил Ричард.– Однако прежде всего тебя ждет чистая одежда и горячая еда.
Олбани вздохнул.
–Но еще прежде, Ричард…– Он кивнул в сторону Димитрия.– Кто этот брат, который со мной не разговаривает?
Ричард на миг удивился, потом ухмыльнулся и ответил:
–Это, брат leo, miles Димитрий, мой вассал. Если он не говорит, значит, долг велит ему молчать. Тут у меня сомнений нет.
Дими сказал: «Спасибо, милорд», благодаря не только за похвалу, хотя она как солнцем озарила его душу. И это солнце прогнало наконец алезийских призраков.
Олбани провели в замок. Ричард спросил:
–Как там бароны, Колин? Если Олбани вернется с армией, чью сторону они примут?
Димитрий удивился, но для Колина, по всему, вопрос неожиданностью не стал.
