–Никого это не огорчит.
–Я не могу… как только люди сочиняют слова под музыку, пока она звучит?
Цинтия повернулась и вышла из шатра.
Хивел ждал. Из темноты снаружи донесся пронзительный крик. Хивел подобрал подол балахона, чтобы идти быстро.
Он увидел группу фигур на площадке, подготовленной для завтрашних потешных боев. И все фигуры были маленькие. Подойдя ближе, Хивел понял, что это дети, за исключением Цинтии, стоящей на коленях. На земле перед ней лежал мальчик лет семи-восьми; правая рука у него была в темной блестящей крови. Он громко плакал.
–Что случилось?– спросил Хивел по-валлийски.
Ответом было молчание. Цинтия ловкими движениями кинжала разрезала на мальчике рубаху.
–Lume di qua,– сказала она и через мгновение рявкнула по-английски:– Посветите мне!
Дети затоптались на месте и забормотали. Хивел обернулся: люди шли к ним, но не быстро. Он выставил левую руку, сложил ладонь лодочкой, сосредоточился. На ладони сверкнула белая искра, затем вниз ударил голубоватый луч. Дети ахнули. Цинтия не подняла головы и ничего не сказала. Раненый мальчик по-прежнему хныкал.
–Что случилось?– повторил Хивел.
–Сэр, не сердитесь, мы играли,– проговорил один из мальчиков. Судя по голосу, он был перепуган насмерть.– Играли вКея иБедивера, сэр. У нас были только жестяные мечи, сэр, отец Уильяма жестянщик…
–А он не сказал вам, что у жести острые края?– мягко спросил Хивел.
Цинтия сказала по-итальянски:
–Хивел, принесите мне вина промыть рану. Не озерной воды.
Хивел потушил колдовской огонек. Цинтия резко подняла голову:
–Мне нужен…
Хивел повернулся к подошедшим взрослым.
–Посветите сюда фонарем, хорошо? Доктору нужен свет. И найдется ли у кого-нибудь из вас кубок с вином?
–Есть густое мыло на дождевой воде и прокипяченная губка. Годится?
Говорила приземистая женщина в сером шерстяном платье и белом льняном чепце. Лицо ее с невыразительными чертами выглядело лет на сорок с лишним, но глаза смотрели ясно. Она вытащила из огромного заплечного мешка бутылочку и губку, потом негромко спросила Хивела:
–Это и есть ваша знакомая?
–Ie.– Хивел повернулся, сказал по-английски:– Цинтия, это Мэри Сетрайт, она врачевательница. Она говорит по-английски.
Цинтия подняла голову, взяла мыло и губку.
–Вы доктор, сударыня?
–Я знахарка. Ворожея.– Мэри улыбнулась.– Бу!– Она вытащила из мешка моток чистого бинта.– Скажите, когда понадобится.
Цинтия кивнула и начала промывать рану. Мальчик завопил. Цинтия подняла руку, чтобы влепить ему пощечину.
Мэри вложила бинт в ладонь Цинтии и задержала ее руку. Цинтия глянула на Мэри расширенными глазами, потом медленно покачала головой и сжала бинт в кулаке. Левой рукой она подняла кинжал, глянула на него. Хивел напрягся. Мэри выпустила руку Цинтии.
Цинтия отрезала кусок бинта, перевязала рану и аккуратно затянула концы повязки.
Мальчику помогли встать и отвели его к родителям. Хивел слышал, как жестянщик принялся отчитывать сына.
Толпа быстро рассеялась, потом ушли и дети. Остались только Хивел сМэри да Цинтия, которая по-прежнему стояла на коленях. Ее шарф наполовину размотался и лежал одним концом на земле.
Мэри Сетрайт тронула Цинтию за плечо.
–Ты замечательно справилась, сестра. А теперь идем, ты же хочешь чаю из одуванчиков?
–Мне и положено с этим справляться,– хрипло выговорила Цинтия.– Я изучала медицину вПизанском университете. Мой отец – лучший врач во Флоренции. То есть был.– Она замотала головой.– Ударь я больного, отец выставил бы меня на улицу, выпрашивать медяки, как слепая нищенка.– Она уставилась на свои руки. Они тряслись.– Я была все равно что слепая… понимаете? Как теперь я могу держать нож?
Цинтия сжала руки, словно с мольбой, и повернулась кХивелу иМэри:
–Мадонна… мессер Фичино… простите меня. Я последняя оставшаяся Риччи.– Голос у нее был на удивление спокоен.
Хивел сказал тихо:
–Мэри… пожалуйста, не спрашивай меня…
Мэри обняла Цинтию за плечи, помогла ей встать.
–Благие небеса, Передир, по-твоему, я сама не вижу? А теперь помоги мне.
Они пошли прочь от озера, двое вели третью, пока свет и шум празднества не остались далеко позади.
Хивел прислонился к очагу в домике Мэри Сетрайт и разглядывал медальон, который подобрал при Артуровом дворе, заметив среди травы блеск.
Медальон был шириной в два пальца, из белого металла и сотверстием для цепочки или шнурка. На его лицевой стороне было два дракона, один темный, вдавленный, другой светлый, выпуклый. Драконы боролись, и темный побеждал.
Хивел, как всякий рожденный вБритании, знал этот символ. Красный дракон и белый, которых Утер нашел по пророчеству Мерлина.
Красный дракон означает королевство Уэльс. Белый…
Хивел перевернул диск. Сзади латинскими буквами было оттиснуто: REXQUE FUTURIS. И эти латинские слова вБритании тоже знал каждый: вторая половина Артуровой эпитафии. «Король в грядущем».
Хивел сжал медальон в кулаке, зажмурил глаз и мысленно заглянул в металл.
Его словно отбросило. Медальон обжег руку, будто каленым железом. Хивел открыл глаза. На его ладони не было ожога, металлический диск холодил кожу.
Теперь он знал: здесь поработали те, кто, в отличие от него, не страшится магических энергий; люди, играющие с лесным пожаром.
Из соседней комнаты вошла Мэри. Хивел убрал медальон.
–С ней все хорошо?
–Разумеется, нет,– ответила Мэри, но без резкости.– И будет еще хуже, прежде чем станет лучше… Принесешь воды, Хивел? В котелке.
–Конечно.
Он снял с крюка над очагом закопченный котелок и вышел наружу.
Дом стоял на поляне, невидимый с двадцати ярдов. У крыльца журчал чистый ручей; Хивел погрузил в него котелок.
Дом, сложенный из очищенных сосновых бревен и крытый соломой, был внутри теплым и сухим. Солома еще хранила зеленоватый оттенок и сыроватость, так что пожар ей не грозил; об этом Хивел позаботился. Однако соломенная кровля не кишела насекомыми, как в других домах, и тут Хивел был ни при чем. Мэри велела букашкам и козявкам уйти – всем, кроме пауков, чью паутину она собирала для перевязки ран,– и все, кроме пауков, ушли.
Когда Хивел вернулся от ручья, Мэри стояла на крыльце.
–Я ее убаюкала, но она все равно мечется, говорит на родном языке – это итальянский, да? Говорит про яд, про человека с плеткой и негашеную известь. Назвала себя гваэдуром, хоть я и вижу, что она в крови не нуждается. Что моя сестра видела?
