–За эти несколько недель у меня было много хорошего.– Сказав эти слова, я почувствовала, как бешено заколотилось сердце.
–И у меня тоже.
–Надо будет встретиться, когда вернешься.
Я услышала, как Хамид встал и закрыл дверь.
–Да, я очень этого хочу. Мы возвращаемся в июле.
Его равнодушный тон взбесил меня. Мы вместе лишились девственности! Мне казалось, что мы должны были сказать что-то более глубокое, романтическое или откровенно похабное. Но мне не удалось придумать, как подвести нас к этому без крайне неловкого объездного пути. Поэтому я ограничилась иронией.
–Потрясающе! Буду с нетерпением ждать нашей встречи.
Как оказалось, это был правильный ход.
–Заметано!– Хамид рассмеялся, а затем мне показалось, что я услышала сквозь тихий гул телефонной линии, как он собирает всю свою серьезность.– Я буду по тебе скучать.
У меня в груди что-то шевельнулось чужеродным существом. Это ощущение оказалось приятным, но я хотела, чтобы оно поскорее закончилось. Отчасти я была рада тому, что какое-то время не увижусь сХамидом.
–Я тоже буду по тебе скучать. Пришли самые страшные из диснеевских открыток, какие сможешь найти.
–Вызов принят.
Я положила трубку с улыбкой на лице.
Глава 7
Тесс
Чикаго, штат Иллинойс (1893год н.э.)
Я проработала в«Алжирском театре» две недели, когда Асиль объявила, что в этот вечер у нас выходной; такое было большой редкостью. Она сказала рабочим, что те могут воспользоваться предложением руководства выставки платить сверхурочные тем, кто изъявит желание работать ночью на возведении объектов. Женщины устремились в бутафорские дома «Улицы Каира», где десятки египетских актеров готовили настоящий ужин.
Я уже собиралась отправиться посмотреть на новенькое техническое чудо света, получившее название «Надземка»
[24], когда меня окликнула Асиль.
–Чем ты занимаешься сегодня вечером?
–Собиралась пойти домой и поужинать.
–Мы сСофой хотим послушать выступление Люси Парсонс
[25]. Не желаешь присоединиться к нам?
Я почувствовала себя на распутье. Как и все, кто занимался изучением этого периода, я знала анархистку Люси Парсонс. Чуть больше чем через десять лет ей предстояло основать революционно-синдикалистское объединение «Индустриальные рабочие мира», посвятившее себя борьбе с эксплуататорами и соглашательскими профсоюзами. Встретиться с нею лично было бы очень здорово. Однако подобная встреча также неизбежно станет разочарованием. Я убедилась в этом на собственном опыте десять лет назад, пообщавшись вНью-Йорке с моими героями-анархистами. Мне очень хотелось надеяться, что Асиль иСофа не подпадут под влияние сектантского модного тренда общественной политики этого десятилетия.
–Вы собираетесь примкнуть к движению Парсонс?– спросила я.
–Мне нравятся женщины, которые могут заставить внимательно слушать их аудиторию, полную мужчин,– пожала плечами Асиль.– Однако, прежде чем принимать решение, я хочу ее послушать.
–Это веская причина посмотреть на Люси Парсонс,– рассмеялась я.
Я согласилась пойти вместе с ними. Взявшись под руки, мы сАсиль двинулись по улице. Я рассудила, что в крайнем случае смогу использовать эту лекцию для законного сбора сведений об основательнице ИРМ. Нам нужно было поддерживать видимость Группы прикладной культурной геологии, и яне могла просто так вернуться в2022год и доложить нашим спонсорам, что, находясь в прошлом, я лишь развязала войну редактирования.
Лекционный зал был битком набит самыми активными чикагскими подстрекателями и демагогами. Люси Парсонс являлась одной из самых известных анархисток той эпохи, и ее речи были легендарными. Ее статьи жгли страницы «Тревоги!», и здесь, вЧикаго, она основала новое анархистское издание под названием «Свобода». Парсонс постоянно арестовывали за ее публикации, особенно после того как в ее газете появился простой рецепт изготовления взрывчатки в домашних условиях, поскольку она считала, что каждый должен знать, как изготовить самодельную бомбу. Несколько лет назад власти штата отправили на виселицу ее мужа, бездоказательно обвинив его во взрыве бомбы во время митинга на площади Хеймаркет
[26]. Парсонс пострадала за правое дело, и радикалы любили ее за это. К тому же сейчас анархия переживала подъем. По всему миру закрывались банки, стремительно росла безработица, а сталелитейщики Чикаго провели успешную забастовку. Казалось, что уПарсонс и ее товарищей есть лекарство для этой больной страны.
Софа встретила нас сАсиль в дальнем конце зала, где мы добавили дым своих сигарет к общему мареву над головой. Когда Парсонс вышла на сцену в простом черном платье, застегнутом до самого горла, ее харизма была буквально осязаемой на ощупь. Она не стала ждать, когда ее представят, и обошлась без вступления. Ее голос разнесся по всему залу даже без микрофона.
–Я АНАРХИСТКА!– Смахнув за ухо прядь жестких волос, Парсонс решительно продолжила:– Сегодня мы празднуем победу труда в нашем городе. Босс Бернхэм согласился на минимальную зарплату для рабочих на Всемирной выставке и гарантирует оплату сверхурочных за ночные и воскресные смены. Мы также заставили его платить сверхурочные вДень труда!
Зал взорвался аплодисментами и радостными криками, и яогляделась по сторонам. Рабочие, от которых еще несло смрадом заводских цехов, соседствовали с профессорами в твидовых костюмах. «Новые женщины» передавали фляжки с джином гувернанткам. Дама в модном французском платье быстро стенографировала выступление Парсонс в блокнот.
–Я анархистка, но это не означает, что я ношу бомбы. Я ношу нечто другое, что, как прекрасно известно политикам и капиталистам, гораздо опаснее. Я ношу образ свободы от их правления. Свободы от жизни на улице, от голода, от работы, очень напоминающей рабский труд!– Парсонс медленно обвела взглядом собравшихся, оценивая нас, впитывая крики сторонников.– Но мы не можем ограничиться одной этой победой. Власти Чикаго убивают анархистов! Сейчас мы более чем когда-либо должны бороться за справедливое правосудие!
Глядя на нее, я вспомнила, что чувствовала на концерте «Черной Образины». Зал огласился криками, и яощутила, как сознание новой общей цели охватывает всех нас – включая даже таких циников, как я. Быть может, я была не права, утверждая, что Парсонс не помогает улучшать мир. Она не была идеальной, что я прекрасно знала по работе с анархистским движением, однако без ее призыва к прямым действиям мое настоящее, скорее всего, выглядело бы по-другому. Когда политики не обращали на нас внимания, а капиталисты душили нас, мы могли дружно взяться за руки, как это делали ИРМ, и отказаться подчиниться.
