–Пустяки,– радостно улыбнулась я. Значит, сегодня мы друзья?
Отец улыбнулся в ответ, однако я ине думала расслабляться.
–Давай-ка посмотрим, как у тебя получается.– Пройдя в мою комнату, отец провел рукой по ковру, оставив вспаханные борозды. Один из пальцев зацепил длинный волос.– Так,– озадаченно произнес отец, словно не в силах понять, каким образом волос очутился на ковре. Затем он выразительно посмотрел на меня.
–Я еще не закончила. Но уже очень близка!– Я снова улыбнулась – ласковая дочь, ведущая совершенно нормальный разговор со своим совершенно нормальным отцом.
Не сказав больше ни слова, он спустился вниз. Пока что ничего плохого для меня не произошло, но я была предупреждена.
Через несколько часов ковер был чист настолько, что можно было звонить Лиззи. Включился автоответчик, и мне пришлось орать после сигнала.
–Эй, Лиззи, это Бет! Сними, сними, сними трубку! Ты дома?
Щелчки и гудки.
–Привет, Бет! Ты сегодня вечером свободна? Я узнала про один чумовой подпольный концерт вЛос-Анджелесе! Ты не поверишь! Выступает «Черная Образина»! Можно будет оторваться по полной. Ты сможешь вырваться из дома?
Я оглянулась на отца, помешивающего картошку на сковороде. На кухне пахло чесноком и имбирем.
–Можно я вечером схожу сЛиззи в кино?
Улыбнувшись, отец молча кивнул. Сегодня я пользовалась его благосклонностью. Я научилась довольно неплохо обходить на цыпочках отцовские настроения, но все-таки порой он оказывался непредсказуемым. На этот раз мне удалось проскочить без царапины.
* * *
Лиззи заехала за мной около восьми вечера, и мы направились по автостраде Ай-5 вЛос-Анджелес, вдыхая выхлопные газы под оглушительную музыку «Ревущих сирен». Подпевая хором, мы спорили о том, почему ска больше «на грани», чем панк, и гадали, каким был бы современный эквивалент «Секс пистолс». «Зеленый день»? «Нирвана»? Мы не воспринимали эти группы всерьез: определенно, они представляли собой причесанное, подкрашенное лицо панк-рока. Движение становилось все более оживленным, то и дело вспыхивали красные тормозные сигналы, похожие на эфемерную кровавую реку. Я гадала, остались ли в грузовом отсеке универсала Лиззи какие-нибудь следы, но ни о чем ее не спрашивала. Было так приятно вести разговор, в котором ни разу не упоминались мужчины и убийства.
Мне еще никогда не доводилось бывать на вечеринке во дворе, хотя я отаких много слышала от тех, кто на таких бывал. Лиззи раздобыла приглашение в музыкальном магазине «Сверстник». Поглаживая неровные края, я разглядывала ксерокопии рисунков черепов и обезглавленных манекенов. Слова и буквы, вырезанные из журналов, складывались в программу вечера: «Черная Образина», «Че Март» «Шиканисты», «Братья-панкс-кс-кс»
[48]. Местечко по указанному адресу было на узкой улице неподалеку от бульвара Уиттиер вВосточном Лос-Анджелесе. Пока мы кружили по району, ища, где поставить машину, я снова взглянула на приглашение, гадая, придется ли показывать документы, чтобы попасть на вечеринку. У меня имелась очень дерьмовая фальшивая ксива, которой я никогда не пользовалась, во внутреннем кармане моих самых сумасшедших клетчатых брюк. Было еще довольно тепло, поэтому мы оставили куртки в машине и напоследок еще раз проверили экипировку. Лиззи поправила тонкие черные подтяжки поверх моей футболки с«Черной Образиной», с видом сверху на Машину, проштампованную печатью «УКРАДЕНА». Затем я подержала зеркальце, чтобы Лиззи смогла подправить тушью для ресниц черные круги вокруг глаз. Лиззи надела рваное платье с блестками в духе шестидесятых и«доксы»
[49].
–Вид у нас с тобой просто потрясающий,– одобрительно заметила Лиззи, подражая говору «девочек из долины».– Мы две куколки.
Хихикнув, мы присоединились к кучке подростков, ждущих своей очереди заплатить вышибале. Местом действия был квартал непримечательных одноэтажных семейных домов, немного выцветших и облупившихся снаружи. Узнать, какие дворики скрываются за этими фасадами, было невозможно, однако я предположила, что вряд ли они очень просторные. Два доллара – и мы оказались внутри, на длинной бетонной дорожке, на которой немного пахло пивом и которая привела нас в огромное открытое пространство. Среди моих соседей ни у кого не было такого двора, с акустической системой в одном конце и переоборудованной беседкой, идеально приспособленной для продажи «бухла», в другом. Какие-то малыши заглядывали в окна соседних домов и размахивали руками. Если бы такое происходило вИрвине, кто-нибудь уже давно вызвал бы полицию. Здесь же устроители расставляли стойки с прожекторами, чьи крутящиеся лучи были видны с улицы.
Несколько прожекторов освещали сцену, располагающуюся в углу двора под навесом. Собственно сцены не было: музыканты находились на одном уровне со зрителями, порой неотличимые от них. В настоящий момент выступали «Братья-панкс-кс-кс». Они рубились и орали, то и дело отпихивая разгоряченных зрителей, лезущих к ним из фан-зоны. Это доконало меня окончательно, после размеров двора и отсутствия полиции. В ирвинском «Мидоус» фан-зона представляла собой маленький пятачок перед зрительным залом. Здесь же фан-зоной был весь зрительный зал. По периметру двора стояли стулья, и было место вокруг танцующих, чтобы постоять спокойно, но я сразу же заметила, что долго там никто не задерживался.
Мы подошли к бару, чтобы купить пива; девчонки за нами, бегло переходя с испанского на английский и обратно, обсуждали тот факт, что «Шиканисты» решили выпускать свой собственный журнал. Наконец я собралась с духом и заговорила:
–Я просто тащусь от «Шиканистов»! Я их еще ни разу не видела.
–Откуда ты приехала?– удивленно покосилась на меня одна девица.
Внезапно я очень остро прочувствовала свой акцент богатых белых пригородов. Я попала на эту вечеринку вВосточном Лос-Анджелесе из еврейской семьи среднего класса, живущей в квартале свежевыкрашенных домов, и здесь вдруг почувствовала себя чужой.
–С юга,– поспешила мне на помощь с туманным ответом Лиззи.
–Откуда? Из Санта-Аны? Из Лонг-Бич?
Я не видела смысла лгать.
–Из Ирвина.
Теперь уже все три девчонки недоуменно уставились на нас.
–Из Ирвина? А что, у вас там слушают панк-рок?
–Слушают. Не все. Мы приехали, потому что любим «Черную Образину». У меня есть все их диски.
Мне показалось, что я лепечу какие-то глупости. Вспомнив презрительные высказывания своего отца о goyim, я подумала, не так ли сейчас думают эти девочки обо мне. Быть может, gringo
[50]– это другой способ сказать goy?
Но тут лицо одной из девчонок растянулось в улыбке.
