–Говори, когда.
–В-вечером в среду.
–А теперь говори, что вы делаете сМашинами,– вмешалась я.
Теперь Эллиот уже почти не брыкался, словно осознав, что ему неизбежно придется выложить все начистоту. Софа встретилась со мной встревоженным взглядом.
–Мы стремимся обратить время вспять. Мы боремся… За права мужчин! За право голоса! За полный доступ к воспроизводству потомства! За все те дарованные природой права, которые вы, стервы, у нас украли!
–Так что насчет вашего плана вывести из строя Машины?
У Эллиота из горла вырвался свистящий выдох. Его взгляд рассеянно блуждал. Когда он заговорил снова, я усомнилась в том, что Морехшин не сделала ему ничего плохого.
–Скоро мы получим полный контроль над Машинами и восстановим моральные нормы.– Его лицо стало пепельно-серым. Зеленые точки, как булавочные уколы, продолжали свою игру под кожей.– И вы больше не сможете исказить назначенный нам исторический путь!
–Как вы собираетесь установить контроль над Машинами?
–Меч… В камне…– прохрипел Эллиот.– Вы… Вы…– Он посмотрел на меня своими идеально правильными глазами.– Вы этого никогда не поймете! Эта судьба уготовлена мужчинам…– У него вывалился язык, словно его душили.
–Немедленно прекрати!– Бросившись кЭллиоту, Софа пощупала его пульс.– Разве ты не видишь – он умирает!
–Ладно.– Морехшин небрежно махнула многофункционалом.– Теперь можешь спать.
У Эллиота из ушей вырвались клубящиеся струйки мерцающей пыли, и он захрапел. Лицо снова порозовело. Еще несколькими движениями многофункционала Морехшин вернула его одежду в исходное состояние. Лишь натянув ему на ногу ботинок, она подняла взгляд на нас. Увидев уСофы на лице ужас, она пожала плечами:
–В чем дело? Он ничего не вспомнит.
–Черт побери, что это за… штуковина?– Мне еще ни разу не приходилось видеть, чтобы Асиль не могла подобрать нужное слово.
–Это мой многофункциональный инструмент. Ты назвала его набором для шитья.
–Ты его мучила?– Я вспотела от тревоги и кое-чего похуже. От воспоминаний из прошлого, которые хотела забыть.
–Нет. Я заставила его рассказать правду.
–Что, вроде Чудо-женщины?– Я смутилась, запоздало сообразив, что проговорилась о будущем.
–Не вроде Чудо-женщины,– склонила голову набок Морехшин.– Скорее, вроде матки.
–Но ведь ты говорила, что у матки нет власти.
–Услышать правду – это еще не власть. Как-либо использовать правду – совсем другое дело. Вот где в игру вступают «Дочери Гарриэт». А теперь помогите мне вытащить этот мешок с картошкой на улицу.
Завернув храпящего Эллиота в старое одеяло, мы стащили его вниз по лестнице, после чего довольно бесцеремонно сбросили в сточную канаву.
Морехшин окинула критическим взглядом нашу работу.
–Он проснется с головной болью и кратковременной амнезией.
Облив бесчувственное тело джином, Софа положила рядом пустую бутылку.
–Это довершает картину, вы согласны?
Мы вернулись в комнаты Софы. Настроения пить не было больше ни у кого, кроме Морехшин. Та опрокинула еще один стаканчик, после чего довольно потерла руки.
–Теперь нам известно, когда Комсток придет в«деревню», поэтому пригласим всех наших сестер присоединиться.
У меня из головы по-прежнему не выходили слова Эллиота о порче Машин.
–Как ты думаешь, что он имел в виду, говоря про «меч в камне»?
–Он использовал игру слов, чтобы сказать правду, но при этом ничего не раскрыть,– пожала плечами Морехшин.– В настоящий момент мы не можем забивать себе этим голову: мы находимся в реальном времени. Машины гораздо прочнее, чем думают люди. Давайте сосредоточимся на устранении Комстока. Как мы можем связаться со всеми женщинами?
Я нахмурилась, однако Морехшин была права. В нашем распоряжении было всего пять дней.
–Для этого нужно будет проделать огромную работу. Нам придется связываться с каждой женщиной физически, в отличие от того, что предлагают шарлатаны-спиритисты.
–О!– сконфуженно произнесла Морехшин.– Конечно. В этом гаплотипе
[55] нет нейромагнетиков.
Что это было – еще один плохой машинный перевод? А может быть, идеальное изложение концепции, о которой мы еще не имели понятия? Асиль недоуменно посмотрела на Морехшин.
–Полагаю, нет. Софа, у тебя, наверное, большой список подписчиков на твои рассылки.
Та кивнула.
–Я разошлю открытки, извещающие о том, что вечером в среду в«Алжирской деревне» собираются ангелы. Не сомневаюсь, многие придут, охваченные любопытством. К тому же можно будет раздавать мою статью во время нашего представления!
–Она наконец вышла из печати?– улыбнулась я, вспоминая, как Софа говорила о своей статье еще при нашей первой встрече.
Кивнув, Софа, красная от смущения, показала нам номер «Нью-Йорк уорлд» со своей заметкой.
Асиль тоже улыбнулась.
–Отличная мысль! Я распространю приглашения среди женщин из других театров «Мидуэя». Достаточно будет собрать человек пятьдесят, чтобы получилась толпа.
Мне вспомнилась Люси Парсонс и ее пламенная речь. Пусть она не хотела говорить о проблеме рас и полов, она все равно оставалась нашим союзником.
–Я напишу афиши и развешу их в зале собраний,– сказала я.– Кроме того, можно будет раздать приглашения в женских общежитиях университета.
На следующий день обязанности швеи взяла на себя Морехшин, а яотправилась раздавать листовки в студенческий городок Чикагского университета. Два года назад, едва университет открылся, наблюдательный совет занял радикальную позицию в вопросе совместного обучения юношей и девушек. Я застала в городке множество девушек в юбках с разрезом или костюмах для езды на велосипеде, несмотря на то что еще продолжались летние каникулы. Я не сдержала улыбки, увидев студентку с толстенным учебником по геологии в соломенной корзине, закрепленной на руле велосипеда. Однако моя радость была приправлена горечью: перед глазами было первое поколение американских женщин, получающих высшее образование. Наше положение оставалось еще очень хрупким; нас еще запросто можно было стереть новым редактированием.
* * *
Вечер в среду выдался влажным. Закат расползся по воде красной сыпью, вонь гниющих свиных внутренностей в реке смешивалась с запахом жареных орехов. Когда я подошла к театру, у входа уже выстраивалась очередь. К тому времени как открылись двери, толпа была вдвое больше, чем обычно, и вней было полно не мужчин. Прибывавшие зрители занимали места в зале, разбирая брошюры Софы о духовном значении танцев. Среди публики были артисты из других театров «Мидуэя», некоторые по-прежнему в сценических нарядах. Здесь были спиритистки в черной одежде, здесь были «новые женщины» из университета в спортивных костюмах, с сигаретами в зубах. Пришла даже ватага юных анархисток в духе Люси Парсонс, свирепых на вид, в одинаковых поясах. Здесь были люди с темно-коричневой кожей, с бледно-розовой кожей и скожей всех промежуточных оттенков; среди них встречались иммигранты и путешественники. Мы устроили настоящее представление и наслаждались этим.
