Но когда мы вернулись туда по прошествии многих лет, я спустилась на дно раскопанных озер, где посетители могли увидеть груды костей, покрытых темно-бурым налетом битума, уничтожившего и вто же время сохранившего их. Я смотрела, как битум пенится вокруг длинных бедерных костей мамонта, верблюжьих ребер и оскалившихся волчьих черепов. Едкий запах щипал мне нос, а япредставляла себе мирный процесс превращения костей в ископаемые останки. За тысячи лет боль той древней сцены с мамонтенком испарится вместе с нефтью. Останутся лишь кости, превратившись в объект научных исследований. Я опустошила скудный запас книг школьной библиотеки, посвященных науке оЗемле. Мы сЛиззи подружились, пытаясь определить, какие камни нам удалось выковырять из растрескавшегося асфальта на краю детской площадки.
И точно так же я подружилась со своим отцом. Он был более счастливым, когда я была маленькой, а еще он пытался получить университетский диплом на вечернем отделении. Обнаружив, что я интересуюсь камнями, отец стал дарить мне толстые книги для взрослых с обилием иллюстраций, по палеонтологии, химии и геологии. Я часами изучала таблицу геологических эпох Земли, мысленно прокручивая в голове миллионы лет, наблюдая за тем, как материки объединяются и раскалываются, извергая лаву.
Мне страстно хотелось снова поговорить с отцом из моего детства, а не с тем человеком, которым он стал. Был жаркий, ветреный апрельский день, и впервые за много лет мы с отцом снова посетили битумные озера Ла-Брея. Я только что подала документы вКалифорнийский университет, и отец решил перед возвращением домой заглянуть сюда. И вот сейчас мы стояли перед музеем Пейджа
[56], фасад которого был украшен барельефами с изображением сцен эпохи плейстоцена.
Прогуливаясь среди нисколько не изменившихся диорам, мы остановились перед детской площадкой. Здесь можно было испытать свою силу, вытаскивая различные предметы из ведра с битумом. Таблички услужливо разъясняли, что мы воспроизводим отчаянные попытки древних животных, пытающихся выбраться из толщи вязкой жижи. Кроме нас, на площадке никого не было, и, казалось, весь музей был полностью предоставлен в наше распоряжение.
Похоже, отец был счастлив. Здесь на него не давил груз нудной работы, здесь не было ковров, чтобы проявлять заботливую одержимость. Отец повернулся ко мне, и его глаза зажглись улыбкой.
–Ты знаешь, почему мой отец попал в тюрьму?
Я застыла. Об этом мы никогда не говорили. Это тест? В котором искренний ответ приведет к тому, что я буду кричать, смытая потопом отцовского гнева? Я крепко стиснула пластмассовую рукоятку, торчащую из битума, вдавливая перстни в пальцы, прижимая нервные окончания к кости.
Разумеется, мне хотелось узнать, за что дедушку посадили в тюрьму. Он умер, еще когда я была совсем маленькой, однако он постоянно присутствовал в сознании моего отца как причина всех его несчастий. Уставившись на черную жижу в ведре, я следила за тем, чтобы у меня на лице не дрогнул ни один мускул. Быть может, отец забудет о том, что задал мне этот вопрос, и мы повеселимся, разглядывая покрытого пылью волосатого мамонта.
–Он был умен, но при этом страшно ленив.– За исключением местоимения мужского рода, это были те самые слова, что отец говорил про меня.– Как только работа становилась напряженной, она ему надоедала. Бросал одно дело и начинал другое, понимаешь? Сначала торговал клетками для птиц, затем музыкальными инструментами. И каким-то образом ему всегда удавалось раздобыть денег, чтобы начать новое дело. И вот однажды к нам в дом нагрянула полиция. Мне тогда было девять лет. Как выяснилось, он поджигал свои магазины, чтобы получить страховку.– Отец умолк, лицо расчертили горькие складки. Я представила себе мальчика, каким он был тогда,– невинного, возмущенного.– Отец был поджигателем, а вто время это было… Тебе знакомо выражение «еврейская молния»?
Я молча покачала головой.
–Есть такой миф, будто евреи ради страховки поджигают свои магазины и винят во всем удар молнии. Это ложь, как и то, что у нас якобы есть рога или мы убили Иисуса. Но мой отец был настоящим жидом-поджигателем.– Отец буквально выплюнул эти слова.– Судья решил, что должен спасти всех добрых христиан Лос-Анджелеса от нас. Пострадавших не было, однако отцу предъявили обвинение в поджогах с отягчающими обстоятельствами, что случается только тогда, когда есть погибшие или пострадавшие. Отец использовал при поджогах часовой механизм, и формально это явилось «отягчающим обстоятельством», поэтому наказание было увеличено с трех лет до десяти. Снова я увидел его уже после того, как женился на твоей матери.
Я была потрясена. Дедушку и бабушку я почти не помнила. Это были два старика, говоривших с сильным акцентом, которые умерли до того, как я стала достаточно взрослой, чтобы вести с ними серьезный разговор.
–Но как ты получил автомастерскую?
–Один из деловых партнеров отца пришел нам на помощь, сказав, будто выкупил у него мастерскую. Он дал нам с твоей бабушкой возможность работать там, чтобы твоим дядьям было что есть, после чего взял меня в долю, когда мне исполнилось восемнадцать.
–Я этого не знала…– Я смущенно посмотрела отцу в глаза.
–Вот почему нам приходится постоянно тебя подталкивать, Бет. Чтобы ты не ленилась. Я волнуюсь, что ты хочешь получить все самым простым способом. Ты слишком много времени проводишь со своими подругами, и это сказывается на твоей учебе.
Я уже привыкла слышать от отца подобные обвинения, и они неизменно парализовали меня не имеющей выхода яростью, однако сейчас, в данном контексте, они приобрели совершенно иной смысл. Отец стремился предостеречь меня – а может быть, задним числом, предостеречь своего отца. «Не поджигай! Не уходи!»
–Давай посмотрим что-нибудь еще.– Я указала вперед, где за стеклянной витриной от пола до потолка группа ученых очищала ископаемые останки.
–Что они делают с этими кучками грязи?– Похоже, отец также был рад возможности переключиться на что-нибудь другое.– Они ведь должны искать кости.
–На самом деле это не грязь – они разбирают микроостанки.– Радуясь возможности объяснить, я быстро вывалила все, что мне было известно:– Вместе с мамонтами в битуме увязает масса мелких предметов. Зубы, насекомые, растения и ракушки. И все это может многое рассказать нам об экосистеме ледникового периода.– Я завелась, возбужденная дорогой моему сердцу темой.
–Мало кто знает о микроостанках,– вмешалась стоящая рядом с нами женщина.– Вы изучаете палеонтологию?
–Я буду изучать геологию вКалифорнийском университете в следующем году.
–Я тоже там училась! Сейчас я оканчиваю там аспирантуру.– Говоря, женщина стянула волосы резинкой, и японяла, что она всего на несколько лет старше меня.
–Вы изучаете микроостанки?– Окружающий мир провалился, и ямогла думать только о том, чтобы узнать больше.
